Охота на императора

Но из этого же романа следует, что идеи социализма действительно захватывают некоторых людей до глубины души, ибо в этих идеях и в этих людях есть благородство и правда, стремление к счастью не личному, а всеобщему. Ради этих высоких целей идет молодежь в тайные революционные организации. И эту тягу ни репрессиями, ни увещеваниями не остановишь.

Достоевский в молодости и сам подвергся жестокому духовному истязанию. Как мы знаем, его вместе с другими участниками кружка «вольнодумцев» осудили на смертную казнь, вывели на плац перед виселицами, инсценировали неминуемую казнь, и лишь в последний момент отменили ее. Все это совершали над теми, кто ничего не украл, никого не ограбил, убийств не совершал и даже не планировал.

В данном случае, как в ряде других, царское «правосудие» было жестоким и несправедливым. Ведь эти революционеры, включая Федора Михайловича, вовсе не были обуяны бесами! Но и тех, кто организовал террористические акты, включая цареубийство, причислять к нечистым нет никаких оснований. Среди них было немало достойных людей. В том, что они не признавали самодержавие, можно усмотреть заблуждение (с монархических позиций) или роковую ошибку, но только не бесовщину. Они не могли бы сетовать: «Сбились мы, что делать нам?» Напротив, твердо верили в благо своего пути – не для себя, а для многих других людей, для всего общества.

Прототипом главного героя романа – Сергея Верховенского – послужил Сергей Нечаев, действительно стремившийся верховодить. Однако Федор Михайлович в своем дневнике написал: «Лицо моего Нечаева, конечно, не похоже на лицо настоящего Нечаева». Да и другие образы революционеров представлены не просто обобщенно или типизировано, а еще и утрированно. В этом проявилась не злая воля автора, а его характер и творческий метод. Как признавался он в письме А.Н. Майкову: «А хуже всего, что натура моя подлая и слишком страстная. Везде-то и во всем я до последнего предела дохожу, всю жизнь за черту переходил».

Роман «Бесы» в этом отношении не стал исключением. Преувеличений здесь немало, и они относятся главным образом к изображению революционеров, а также изложению их идей. И то и другое поистине доведено до крайности. Вот как характеризует план тайной организации Верховенский, соглашаясь с идеями члена его кружка Шигалева:

«У него каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносом. Каждый принадлежит всем, а все каждому. Все рабы и в рабстве равны. В крайних случаях клевета и убийство, а главное – равенство. Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов… Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспир побивается каменьями – вот шигалевщина!.. Без деспотизма еще не бывало ни свободы, ни равенства».

Автор романа говорит не от своего имени, и даже, отчасти, не от имени главного героя, который высказал вовсе не идею равенства при социализме, а пародию на нее. Ничего подобного не утверждали реальные революционеры. Обычно речь идет не о поголовном равенстве всех и во всем, что невозможно по самым разным причинам, вплоть до физиологических. Равенство понималось как предоставление более или менее одинаковых возможностей для образования, получения работы и должностей, высказывания своих убеждений и т. п. В царской России такого равенства не было. А в рабстве даже крепостные, между прочим, не были равны.

Еще одно высказывание Верховенского, с которым не согласились бы практически все революционеры: «Мы уморим желание: мы пустим пьянство, сплетни, донос; мы пустим неслыханный разврат; мы всякого гения потушим в младенчестве». Но тут же он признается: «Я нигилист, но люблю красоту». И еще: «Я ведь мошенник, а не социалист, ха-ха!»

Эти принципиальные оговорки не замечают, не желают замечать враги революционеров. А они совершенно определенно показывают: Верховенский не только по происхождению и образу жизни, но и в идейном отношении не соответствует Нечаеву. Даже принцип «цель оправдывает средства» совершенно чужд Верховенскому, упоенному стремлением к личной власти, но в то же время готовому пресмыкаться перед более сильным: «Вы предводитель, вы солнце, а я ваш червяк». Ничего подобного Нечаев не говорил даже знаменитому Бакунину, которого сумел очаровать.

Литературный герой не похож на свой прототип. Одно исключение – организационные способности. Писатель верно оценил одну особенность руководителя «Народной воли»: подобно Верховенскому, он был едва ли не идеальной фигурой для организации тайного революционного общества, нацеленного на разрушение и террор.

Нечаев был целеустремлен, смел и остроумен, хитер и подозрителен, обладал сильной волей, верил в себя и свою правоту, не имел душевных привязанностей и материальных ценностей, умел подчинить себе одних и добиваться расположения других. Его недостатки – самоуверенность, презрение к другим, деспотизм, пренебрежение нравственными нормами – были весьма кстати для руководителя секты заговорщиков.