Охота на инспектора

– Дим, никаких Павликов с невестами тут нет. И цветов на полочке тоже нет. И милицейской фуражки. И машины Павлика как не бывало. Ты что-нибудь понял?

– Ничего, – признался я.

– А я понял, – похвалился Алешка.

Мы так наелись и надышались свежим воздухом, что на обратном пути все дружно задремали. Кроме папы и Хилтона. Они всю дорогу вполголоса о чем-то переговаривались. Сквозь приятную дрему я услышал всего несколько фраз.

– Ничего там нет, – сказал папа.

– Надо искать, Серж, – возразил Хилтон. – Я уверен: этот Ломакин не станет тратить даром ни времени, ни денег. – По его тону я понял, что он вдруг улыбнулся. – Это очень правильное место, Серж. Я буду здесь ловить русский фиш, рыбка.

Оказалось, что и Лешка слышал эти слова. Мне они ничего не сказали, а Лешка что-то ухватил. Об этом я узнал в ту же ночь, потому что проснулся от Лешкиного смеха. Я даже немного испугался и включил свет. Алешка сидел на тахте и заливался, будто его щекотали.

– Ты что? – рассердился я. – Опять?

Опять… Алешке очень часто снятся очень странные сны – веселые и нелепые. То мясорубка в кармане летающего кенгуру, то дедушкины тапочки, которые сами по себе, без дедушки, бродят, спотыкаясь, по комнате, то еще какая-нибудь веселая чушь… Впрочем, какой характер – такие и сны.

– Ты что? – опять спросил я, когда он забрался под одеяло, устало похихикивая, – отсмеялся, стало быть.

– Дим, такой сон приснился – класс! – Алешка снова сел и вовсю заулыбался, до обоих своих ушей. – Знаешь, что приснилось? Будто у меня зачесались сразу пятка и ухо.

– Что тут смешного?

– А я, Дим, решил сразу два дела одним разом сделать. И попробовал ухо пяткой почесать.

– Получилось? – буркнул я и выключил свет.

– Нет, – вздохнул Алешка. – Пятка в ухе застряла. – Он долго молчал, я даже задремать успел. Но Лешка снова вздохнул и сказал серьезно: – Что-то будет, Дим. Рыбалка такая. Или фиш, или фишка.

И он не ошибся. Очень скоро настала пора, когда нам пришлось, образно говоря, чесать правой пяткой левое ухо.

Глава IV ШУРИК ВРОДЕ ШАРИКА

Ближе к вечеру мама, как она выражается литературным языком, занялась инвентаризацией – то есть проверкой нашей готовности к новой школьной неделе. Ну там, чистые рубашки, чистые уши… –  А мы дневники не нашли, – напомнил Алешка.

– Папа нашел, в своем столе. – Мама стояла в дверях и держала в руках Алешкину куртку с почти начисто оторванным рукавом: – Это что?

– Так было, – сказал Алешка. – Еще вчера. – И тут же сделал ловкий отвлекающий маневр: – Мам, а можно к нам Корзинка придет?

– Корзинка? – переспросила мама, задумчиво рассматривая рукав. – А с чем? С фруктами?

– С уроками. Это не настоящая корзинка, мам, это пацан такой – Корзинкин. Мы с ним уроки будем делать. Он немного отстающий.

– Это он, немного отстающий, тебе рукав оторвал?

– Не совсем. Это Жека из четвертого. Он Корзинкина дразнил, а я ему в ухо дал.

– Корзинкину? – Мама села в кресло с рукодельной шкатулочкой и стала прилаживать рукав.

– Жеке! Чтоб маленьких не обижал. А Корзинкину и так тяжело живется. Его, мам, даже компот заставляют с ножом и вилкой есть. И с салфеткой.

– Компот с салфеткой, – задумчиво сказала мама, начиная примерять рукав, – это не очень вкусно. За что же его так?

– Ну… У него родители такие. Они древние дворяне.

– Что-то я не слыхала о таких дворянах. Корзинкины?.. Голицыны, Шереметевы, Щербатовы, Оболенские… А вот Корзинкины… Нет, не попадались такие на моем жизненном пути.

– А на моем попались, – сказал Алешка. – Шурик Корзинкин. Новенький дворянин в нашем классе. Можно он к нам придет?

– А почему нет? – удивилась мама. – Я специально компот сварю. Очень хочется посмотреть, как он его будет есть ножом и вилкой. Особенно чернослив.

– И заедать салфеткой, – добавил я.

– Держи свою куртку, – сказала мама. – А Жеке скажи, что в следующий раз он сам будет рукав пришивать.

А я вот о чем подумал… Я подумал о том, что вовсе не случайно Алешка задружился с этим салфеточным Шуриком. Я только тогда не догадался, что мой младший брат, борец за справедливость, уже начал выстраивать в голове будущие события, которые к Шурику не имели ни малейшего отношения, а относились только к инспектору английского Скотленд-Ярда.

Когда мы наутро поплелись в школу, я уже созрел для террористического акта под кодовым названием «Вонючка». Тем более что для этого послужил, выражаясь литературным языком, внешний толчок…

У подъезда школы стояла так себе иномарка, а возле нее красовался наш бывший руководитель фотохудожественного кружка. Он очень изменился с тех пор. У него отросли щеки, волосы до плеч и усы до шеи. И темные очки на носу. Ну, конечно, темные очки не отросли на носу, они сами по себе там уселись, но выглядел наш бывший фотограф, выражаясь литературным языком, весьма преуспевающе и гламурно.

– Привет, Дим, – сказал он. – Ты мне поможешь? А то я совсем замотался с этими звездами, – он сказал эту фразу так устало и небрежно, будто все эти звезды не давали ему даже позавтракать своим назойливым вниманием. – Надо мне кое-что из нашей лаборатории забрать.