Охота на Князя Тьмы

Прошла мимо закрытого кабинета пристава, мимо приемного отделения, где над бумагами сидел все тот же полицейский, помахала ему ручкой и выскочила на улицу.

Наверное, где-то был протоптанный путь, но я так спешила, что не стала тратить время на его поиски. А зря.

Морозец в предрассветные часы разгулялся не на шутку, заставляя ежиться и сильнее кутаться в полушубок. Сугробы, если чуть отклониться от подъездной дорожки, доходили едва ли не до колен. Снег забивался в сапожки. Каждый шаг давался с трудом.

— И зачем я в это только ввязалась? — в ухе раздался жалобный вой. — Да не ной ты! Видишь — иду?

Едва достигнув крыльца, я, покрасневшим кулачком, забарабанила в дверь. А когда та открылась, едва не навернулась со ступеньки.

— Я же велел вам отправляться домой! — грубый, командирский голос Гордея, сделавший бы честь даже моему покойному деду, был холоднее бушующего ветра. И пришлось очень сильно постараться, чтобы не броситься наутек.

Как он здесь, черт возьми, оказался?

— А я вам сказала, что хочу помочь! Эта женщина… Я ее нашла, понимаете? Чувствую себя ответственной. И лучше замерзну здесь, в сугробе перед вашим участком, но никуда не уйду, пока не услышу заключение врача.

Язык на морозе заплетался. Слова давались с трудом. Но горячность, с какой они были сказаны, явно поколебала гранитную уверенность пристава.

Или не поколебала. Зубами скрипеть перестал, но на порог так и не пустил.

— Вы, Софья Алексевна, вне всякого сомнения, самая упрямая, своевольная и упрямая барышня из всех, кого я встречал, — прорычал пристав, прищурив свои зеленые глаза.

Губы поджал. Из ноздрей того и гляди дым пойдет.

Дракон грозный, подвид мстительный.

Его высокая, плечистая фигура возвышалась надо мной, как каменная статуя. Подавляющая. Воплощающая в себе угрозу. Но не на ту напал. Пришлось задрать голову и принять не менее воинственную позу.

— А вы, Гордей Назарович, высокомерный и спесивый тиран. Вот и познакомились. А сейчас уйдите с моего пути. Я должна взглянуть на тело.

Нервно одернув портупею, черствый сухарь все же посторонился, «любезно» разрешив мне пройти в помещение. Совсем не теплое. Но хотя бы без пронизывавшего до самых косточек холодного ветра.

Дверь за мной закрыли с громким стуком. Едва не вздрогнула. Тело тут же пронзили сотни острых иголочек, и пришлось приложить немало усилий, чтобы не застонать.

Вот еще, радость ему доставлять. Демонстрировать слабость, перед этим… этим…

Я шмыгнула носом.

— Знакомые все лица.

Медицинский эксперт, подкрутив свои длинные усы, перевел на пристава удивлённый взгляд, который тот предпочел проигнорировать.

На Поле Маратовиче красовался грязный длинный фартук, из какого-то плотного материала. Сам он стоял у металлического стола. А на том, под белой простыней, угадывались очертания обнаженного тела.

— У меня нет с собой нюхательных солей, так что извольте постоять в сторонке, — бросил Гордей, прежде чем присоединиться к французу.

— Меня обнаженным женским телом не напугать. Каждый день в зеркале вижу, — не менее язвительно ответила я, и с наслаждением уставилась на закашлявшихся мужчин.

Еле сдержалась, чтобы приставу язык не показать, заходя за его широкую, необъятную спину. Но это было бы так по-детски глупо, что я сдержалась.

Убрав простынку, Поль Маратович достал лупу и тонкую линейку и принялся осматривать, щупать, измерять тело, параллельно черкая в своем блокноте карандашом. Что-то бубнил про себя. Морщился. Подолгу задерживался на определенных участках. Чесал макушку.

Ермаков, впрочем, как и я, внимательно следил за его действиями. Лицо его ничего не выражало. Ни удивления, ни брезгливости. Но каким-то шестым чувством я ощущала переполнявшую мужчину злость. Не на меня, не на жертву. А на сам факт убийства молодой и выглядящей вполне себе здоровой женщины.

Он ей… сочувствовал?

Похвальное качество для полицейского. Кажется, я все же погорячилась на его счет.

— Это определенно убийство, — задумчиво протянул француз. — Смерть наступила вследствие нанесения удара ножом в область сердца. Сильного удара. Клинок не длинный. Думается мне, около пяти — семи сантиметров. Легко пробил полушубок и плотную ткань платья. Взгляните на рану, — он указал на грудь, под которой виднелся крупный порез с темно-красными краями. — Девица упала, потеряла сознание. Скончалась в считанные минуты. Даже будь рядом врач, он бы ей не помог. Других ран на теле нет, как и следов отравления, или удушения…

— Однако синяки на шее имеются, — заметила я, разглядывая темные отметины на иссиня-белой коже. — Они от пальцев…

Пристав нахмурился. Медицинский эксперт направил лупу на шею жертвы.

— Это ни о чем не говорит. Следов асфиксии нет. Гортань не тронута. Белки глаз нормальные. Доля бланкеток [2]не из легких. Бывает, гости попадаются… с фантазией. Полагаю, синяки появились загодя непосредственной гибели.