Охота на Князя Тьмы

С головой затопило облегчение — легко отделалась. Но не тут-то было. Меня вдруг резко остановил оклик жениха.

— Софья Алексеевна, прошу, окажите мне честь, разрешите сопроводить вас хотя бы до дома?

Ну, до дома, это не до вымышленной модистки. Можно и согласиться. Что я и сделала, подав подоспевшему мужчине обтянутую черной перчаткой руку.

Как только за нами закрылась дверь особняка, Сергей помог мне сойти с крыльца. Не дал упасть, когда я неловко поскользнулась. И, взяв под руку, повел сторону нашего с тетушкой дома.

— Софья Алексеевна, молю, не серчайте на матушку. Люди в возрасте зачастую излишне в эмоциях и не сдержаны на язык. Говорят первое, что приходит на ум. А нам, молодым, красней и прощения проси.

— Ничего страшного, Серей Данилович, — вежливо подбодрила я мужчину. — Проблемы родителей, детей не касаются. Мы с вами всего лишь жертвы их недопонимания.

— Поверьте, дорогая, не было меж родителями вражды. Мой покойный отец почитал вашего батеньку за родного брата, которого не имел. И Алексей Макарович платил ему взаимностью. Дружба длинною в жизнь… не шутки. А маменька… — он махнул рукой в сторону. — Пустое это. Знает она, что отец в Китеж не вслед за приятелем подался, а по велению самого императора. Родня наша из этих мест, вот его на должность градоначальника и назначили. Акулина Никитишна всю жизнь в столице прожила. Подруги, театры, приемы. Ехать больно не хотела. Был страшный скандал. Она, разумеется, вскоре отошла, смирилась. Но прежней теплоты меж ними больше не ощущалось.

Последние слова Сергей буквально выдохнул, невольно выдавая живущую в его душе печаль. То ли по отсутствию идиллии в благополучной, вроде бы, семье. То ли по слишком рано ушедшему отцу. А может и то, и другое.

Мне даже стало его жаль. Захотелось подбодрить, утешить. Но что я могла сказать? Мы ведь даже не друзья. И станем ли ими? Не знаю…

Наверное, лучше просто сменить тему.

— Сергей Данилович, а вы помните мою маму? Она действительно была такой… беспечной, какой ее описывала Акулина Никитишна?

Он тяжело вздохнул.

— Александра Ивановна была молода и прекрасна. И как все молодые и прекрасные барышни — независимо от обстоятельств, умела радоваться жизни. А чужая радость, когда внутри тебя кипит пожар негодования, вызывает неприятие и отторжение. Вот и весь секрет.

Действительно, все очень просто и объяснимо.

— Кажется, мы уже пришли, — заметила я, останавливаясь у калитки. — Спасибо, что проводили.

— Всегда к вашим услугам, — он поклонился, поцеловал мне руку, но отпускать снова не торопился. — Позвольте навестить вас в ближайшее время? Или, может, вы предпочли бы прокатиться в парк?

Черт, парк! Как же я могла о нем забыть?

Едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть себя ладонью по лбу, я резко облизала пересохшие на морозе губы.

— Сергей Данилович, совсем запамятовала. Я же к вам за помощью обратиться хотела. Миллион извинений за беспокойство, но иначе — никак.

— Ради вас, Софья Алексеевна, хоть в огонь, хоть в воду. Я весь внимание!

Кажется, он слегка опешил от моего напора и горячности, но вида не подал.

— Дело в том, что вчера, находясь с вами на прогулке в парке, я обронила дорогую моему сердцу вещицу. Она затерялась в снегу, но пропажу я обнаружила довольно поздно, находясь дома. Перенервничав, вернулась в парк, чтобы начать поиски и наткнулась на мертвую женщину, — я подняла голову, пытаясь понять его реакцию на мои слова, но ее будто и не было. Лицо гладкое. Взгляд сосредоточен, не читаем. — Пришлось вызвать полицию. Пристав, естественно, потребовал объяснений. Но вы же понимаете, алиби… кхм… невиновность еще поди докажи. Пришлось сослаться на вас. Он обещал навестить…

— За час до вашего с Инессой Ивановной прихода, — кивнул Сергей. — Господин Ермаков был в моем доме и все мне рассказал. Я сообщил ему о том, кем вы мне приходитесь и подтвердил ваш рассказ о нашей прогулке. Он принес извинения за беспокойство, так что можете больше не переживать. Отдыхайте, милая барышня. Я заеду за вами к завтрему.

Я замешкалась, не зная, что сказать. Кивнула. Открыла рот. Но мужчина не стал дожидаться. Еще раз склонился в поклоне, развернулся и направился к себе.

Что-то странное было в его походке. Мысль вертелось на задворках сознания. Чего-то не хватало…

Точно, его трости!

Глава 7, Где проституция — трагический талант

— А ты кто такой? — спрашиваю я у застывшего в коридоре парнишки.

На вид лет четырнадцать. Одежда на вытянутом, худом теле висела мешком. Копна светлых волос. Нос курносый, в веснушках. А глаза хитрые, озорные.

— Тишка, — медленно произнес он ломким, мальчишеским голосом, будто успокаивал готовую взбрыкнуть лошадь. — Глашкин я, братишка меньшой. Она на рынок убегла, а я по хозяйству вам подмогаю…

Слыша от Глаши и тетушки это имя, я представляла кого постарше. Даже странно, что наша первая встреча произошла только сейчас.