Охота на Князя Тьмы

— Ох, совсем позабыла о твоем беспамятстве, — тяжело вздохнула Инесса Ивановна и, выскользнув из хватки Глаши, подошла ко мне. — Марья Саввишна особа в городе уважаемая, добрая, широкой души. После смерти твоих родителей часто бывала у нас. Помогала чем могла. С мужем, правда, не свезло, несчастной. Цельный генерал, да ни стыда, ни совести. Думает лишь о своих удобствах и вообще… растоптал самое святое, что может быть промеж супругов — саму любовь. Ничтожная личность, не заслуживающая даже презрения. Будь дело в нем, я бы порвала приглашение на сотню кусочков. Но оставить Марья Саввишну без должной поддержки, прости, милая, не могу.

— Уж не взыщите, тетушка, но давайте вы как-нибудь без меня? — взмолилась я. — А я дома останусь. Поужинаю, да спать?

Глаша, услышав мои слова об ужине, заметно смутилась. Опустила взгляд.

— Виновата, барышня. Не накрывала я. Думала, вы с Инессой Иванной того… к Матюшкиным. Ихний Кимка давеча на рынке для приему птицу, да лопьстероф покупал.

— Лобстеров, Глаша, — поправила ее тетушка. — Лоб-сте-ров.

— Одна блажь — гады энти морские. Не то, что наше сальце и котлетки.

И ведь не поспоришь. Впрочем, я и не собиралась. Как и отказываться от приглашения. Очень кстати вспомнился Сонечкин дневник с жалобой на женщину, что на вечере у неких Корниловых докучала девушке неведомой «оглаской». Усталость усталостью, но вдруг она посетит и этот прием?

Ехать страсть как не хочется, но поиска правды без жертв не бывает.

— Уговорили, тетушка. Готова смиренно принять свою долю, — изобразила я шутливый поклон.

Старушка махнула рукой и рассмеялась.

— Скажешь тоже. Беги, одевайся. Глаша подготовила твое лучшее платье.

Платье и вправду было роскошным. Даже чересчур.

В тканях я не сильно разбиралась, но она радовала глаз, как текстурой, так и насыщенным голубым цветом. Широкая юбка в ниспадающих складках. Квадратный вырез. Пышные рукава, дополненные длинными белыми перчатками.

В таком виде не то, что на прием к генералу, на королевский бал идти не стыдно. И столкнувшись с тетушкой в гостиной, куда я зашла, закончив с приготовлениями, в очередной раз в этом убедилась.

— Сонечка, девочка моя, ты выглядишь божественно, — заломив руки, воскликнула Инесса Ивановна, и принялась водить вокруг меня хоровод. — Все гости немедленно попадают к твоим ногам.

— Надеюсь, горничная Марьи Саввишны успела помыть полы, — неуклюже пошутила я, чувствуя себя не в своей тарелке.

За всю жизнь, я посетила всего одно пышное мероприятие, посвященное зачислению в университет. Из одежды на мне был одобренный покойным дедом невзрачный брючный костюм. От приглашения на танец, поступившего от худенького, остроносого первокурсника, ввиду отсутствия соответствующих навыков, пришлось скромно отказаться. Заветренная еда тоже не внушала доверия. А потому ничего удивительного, что домой я вернулась уже через час.

Но если тогда я намеревалась хоть как-то развлечься, сегодня мои мысли были заняты одним лишь делом — найти женщину из дневника Сони и устроить ей обстоятельный допрос.

— Вот память девичья. Все на свете позабыла, — хлопнула себя по лбу тетушка и бросилась из комнаты. А когда вернулась, тащила в руках знакомый букет. — Сергей Данилович с утреца пожаловал, надеялся тебя застать. Розы от самого Вильмонта принес.

— Вильмонта? — переспросила я, нехотя передавая возникшей за спиной Глаше, полученные от тетушки цветы.

Розы пахли одуряюще. Зимней свежестью, зеленью и, собственно, розами. Вызывая неодолимое желание зарыться в них головой.

— Цветочный магазин Еремея Гавриловича Вильмонта гремит на весь Китеж. Нужен свадебный букет или цветы для иной угодной цели — все бегут туда. Цены там, несомненно, кусаются, но ежели молодой человек расщедрился, считай, намерения его благородны и серьезны.

Наклонившись к моему уху, Инесса Ивановна озвучила среднюю сумму, и я едва удержалась, чтобы не присвистнуть. Она действительно впечатляла. И пусть Бабишев не являлся мужчиной моей мечты, на долю секунды я об этом пожалела. Не жаден. И вкус имел преотличный. Кому-то с ним очень повезет.

Попросив Глашу поставить букет в моей комнате, я дождалась, когда тетушка оденется и поспешила с ней на улицу. Пролетку поймали быстро, сговорившись с извозчиком на двугривенный. Устроились, укрывшись одной на двоих меховой накидкой. И тронулись в путь.

Поздний вечер опустился на улицы, освещенные неярким светом молодой луны и ярким — газовых фонарей. Морозный ветер холодил лицо. Редкие прохожие торопились по делам. Слышалось крики веселящейся детворы. Рядом с трактирами, коих в Китеже было — как клопов в кровати у плохой хозяйки, крутилась кабацкая голь.

Жизнь била ключом. И успев окунуться в нее с головой, я вдруг поняла, что влюбилась в этот небольшой и неспокойный город.

Молчание тетушки длилось не больше пяти минут. Правда все это время она одним своим видом выказывала такое явное нетерпение, словно генерал Матюшкин обещал исполнить для нее приватный танец в одном исподнем.

Ну и в конце концов не выдержала.