Охота на компрачикоса

А для нее здесь все родное — любимый или постылый дворик, пенсионеры на лавочках, зима и лето, цветение каштана, тогдашняя замерзшая слякоть. Они долго бродили по ночному городу, борясь с холодом каждый за себя и смешивая его тяжелые фразы с ее легкой болтовней. Она молодец, а он глупец. Он отпустил ее, терпеливую, под утро — она училась и практика начиналась где-то в восемь тридцать. Его поезд уходил позже, и он, еще раз сдав экзамен на чужака, взглядом проводил ее быструю фигуру до автобуса. А потом уехал и сам, увозя с собой груз чугунных мыслей и доказательств, что с поднятым забралом на ветру можно легко отморозить нос и больше никогда ее не видел. Но и теперь, по прошествии многих лет он все так же по возможности притормаживает в этом городе, покупает жетоны, ходит по нереальным для него улицам и слушает, как и сейчас, в телефонной трубке длинные гудки.

Но май, и трубка, выключая день открытых забрал и закрытых дверей, вернулась на рычаги. Каштаны, не такие как в Одессе, но все-таки каштаны, нарядно накрученные пирамидками белых цветов, роняют тонкие лепестки на тротуары. Могучие усатые майские жуки, словно поливальные машины, пыхтя и подчиняясь инстинктам, рисуют в белых россыпях недолговечные дорожки, погибая под ногами невнимательных прохожих, но все же двигаясь к не ими намеченной цели.

Скоро праздник, и ветераны, а их много в этом городе, зримо помолодели, и их честная радость и гордость освещается весенним солнцем. Колхозные дядьки и городские пенсионеры, побрив морщинистые шеи, надев пиджаки с прямоугольниками планок — напоминанием об уже забывающихся наградах, своим спокойным достоинством вызывают белую зависть у торопливых окружающих и осознание многоликой суеты — в сравнении с наступающим Днем.

В автобусе, уносящим чужака в другой город и с недавних пор другое государство, на таможне, привычно пробежавшись взглядом по паспортам и лицам, зацепившись за желто-черную полоску ленточки ордена Славы на груди старого ветерана, таможенник с удивлением обнаружил в себе искреннюю предупредительность и внимательность, вежливо удалился, наверное, стесняясь шевельнувшегося в нем неслужебного благородства и уважения. Зарабатывая на пограничных неудобствах, автобус понес пассажиров — ветеранов, отпускников, челноков и скромного пилигрима прочь из города весенних каштанов и ржавых душещипательных заноз.

Цвет волос любимой…

Город Мертвых, май 1999 года.

Не пугайся, читатель, эти строки не из этой книги. Просто автор, пока придуманные им Алексей и Александр катались на фуникулере, побывал в Городе Мертвых. Такая, вот, незадача.

* * *

Туман. Растянувшись по слегка провисшей нитке фуникулера, путешественники, вспомнив сказку, попали в мутную нереальность, сырую и прохладную. Это не тягучее, со всех сторон обволакивающее облако, угнетающее альпиниста всепроникающей моросью и пробирающей до самых костей — такая пакость живет выше, это просто туман. Солнце, растопив его внизу, сюда еще не добралось, и он, поджав ноги, бледным вампиром спрятался здесь, за склоном, боясь теплых лучей и напрягаясь от страха молочной моросью. Движение теперь почти вслепую, а вот звуки, став глуше и увязая в ватной трясине, слышны, тем не менее, отчетливей и ближе. Роскошный лиственный лес, полновластный хозяин Кавказа, исчез внизу в белесых сумерках, а кроны высоких деревьев, доставая чуть ли не до ног притихших зрителей, букашек, плывущих по течению спокойной реки, похожи на водоросли и растут из ниоткуда. Туман.

— Класс! — громко прошептал Александр. — Как на компьютере.

— Тарковский в тебе не умрет никогда. А знаешь, почему? Потому что никогда не родится.

— Ладно тебе! Каждый восхищается в меру своей необразованности, я ведь не оценщик. Наверное, когда будем спускаться, туман уже исчезнет и станет теплее и скучнее.

— Точно, ты — филосóф, — снова надавив на "оф", констатировал Алексей.

— А что в этом плохого? Хотя есть мнение, что философия вредна для жизни. В бытовом применении, конечно.

— Конечно. Меньше знаешь — крепче спишь. Ты же военный.

— Отсутствие наличия язв и наличие присутствия аппетита? С тобою скучно, я тебя сейчас вниз сброшу.

— Неразумно.

— Зато весело.

— Все равно не стоит.

— Почему?

— Потеряешь собеседника.

— Да, ты прав, небритый, — глубоко вздохнул туманом Александр, — убедил. Летим дальше, ежики в тумане?

— Жить — хорошо, — примирительно напомнил агрессивно настроенному приятелю известную истину Алексей.