Охота на компрачикоса

— …замерзает, и зимой там делать нечего. А весной, когда потеплеет, лед растащит, мы туда вертолетом вылетаем. Там у нас хибарка есть, пост наблюдения называется, и летом там постоянно сидит человечек. Ну вот, прилетели мы туда с мичманом, выгрузились. Вертолет улетел сразу же, а мы потихонечку коробки в дом таскаем, а их море — на весь сезон. Вокруг никого, пустота, подтаявший снег да скалы, и вода, там, внизу.

— "На плато Расвумчорр не приходит весна, на плато Расвумчорр все снега, да ветра?"

— Да, и автомат, один на двоих. В общем, коробки носим, никого не трогаем — а некого трогать, и вдруг слышим — рррыык со стороны пролива. А там бугор такой, и откос, к воде под горку нужно спускаться, и на этом бугре стоит псина. Здоровая… Худая… Зубы оскалила и на нас смотрит, и рычит так, негромко. Даже не на нас смотрит, а как бы насквозь, как на еду. Видно, зимовала здесь, песцов ела, а теперь вот мы подвернулись. Взгляд такой нехороший, хищный, неподвижный. У нас там, в поселке, без лыжной палки на улицу не выйдешь, а тут черт знает где.

Мы сразу почувствовали себя фаршем, коробочки тихонечко поставили — мичман за автомат. А псина стоит к нам как бы боком, поджарая, большая. Мичман — бабах! Я смотрю — у нее шерсть на боку, так, пууфф, как от ветра, а потом бах — дырка. Он одиночным пальнул. Ее выстрелом туда, вниз, к воде отбросило, слетела моментально, и все, и не видно ничего.

Ну, мы так друг на друга поглазели, поудивлялись, но автомат далеко прятать не стали — и снова за коробки. Вдруг слышим — опять рычание, жуткое, громкое уже. Видим — псина из-за бугра появляется, голова сначала, тело, и к нам. Мичман коробку бросил, за автомат сразу же, и в лоб ей — бах, бах! Два выстрела. Ее опять пулями, как пинками, обратно вниз сбросило. Мы такие стоим, друг на друга уставились, он автомат уже из рук не выпускает, ждем чего-то, застыли. А оттуда, снизу, снова — рррааа! И топот! Земля, блин, трясется! Мы как ломанулись в дом, быстрее звука собственного пука, чуть из штанов, пардон, не повыскакивали. Никогда в жизни я так быстро не бегал!

А на окнах ставни — там ветра зимой, а особенно по весне очень сильные, стекла просто выбивает. Все ветра да снега, все по-честному. Но дверь открыта — мы же туда ящики таскаем. Как влетели — не помню, помню — что вот мы перед дверью, а потом раз — и мы внутри, и дверь на засове. У меня от страха чуть ли не полные штаны, ставни закрыты, с солнца не видно ничего.

Вдруг в дверь с той стороны — бабах! Нам показалось — дом покосился. Зверюга внутрь ломится, съесть нас хочет! Нас от двери как взрывной волной отбросило. Мичман в автомат вцепился, на автоматический перещелкнул, а у меня яйца, мильпардон, так вжались — дышать мешают. Я же точно видел все три попадания! А дверь — ходуном, а рычание — не передать! Собака баскервилей отдыхает. Но потом от двери отошла, вокруг дома еще потопала — а мы это, прикинь, изнутри слушали, и затихла.

А мы в доме еще долго сидели — страшно. Но в конце концов дверь приоткрыли и выглянули. Мать честная… все крыльцо в кровище, и вокруг тоже набрызгано, а зверюга лежит, недалеко так, и вроде мертвая уже.

Слушай, тезка, в жизни я такого страха не испытывал! Я ее палкой лыжной тыкаю, а мичман ее на мушке держит, представляешь картинку? Такой вот сверхъестественный случай. А главное — все три пули прошли. Первая ей бок пробила, насквозь — дыра с той стороны со стакан была, а из двух других одна в грудь попала, а вторая ей челюсть оторвала, нижнюю. Так что съесть она нас уже не смогла б, даже если б достала, но перетрусили мы — насмерть!

— Да, жутко интересная история, — согласительно кивнул Алексей. — А правду говорят, что если вывезти новоземельскую лайку на большую землю, то она обязательно помрет, не выдержит благоприятных условий жизни?

— С собой многие забирали, привыкаешь же к ним, но слышал я, что приживаются они и в самом деле, плохо. Бомжи, говорят, тоже от бани мрут. Так что если не на севере, то долго не живут. Да и живность всякую едят — не отучишь.

— Они большие, на лаек совсем не похожи, — решила поучаствовать в разговоре Света.

— Ты же видел обыкновенных лаек, у вас-то они есть? Или по телеку покажут, хаски там или самоедов, выращивают их где-то за границей. Там, где снега нет! Или в Москве. Небольшие собачонки, правда? А охотничья еще меньше — что ей белку облаять? Но там же — слоны, буцефалы шерстистые.

— Они на медведей больше похожи, — опять поучаствовала Света.

— Есть такой закон природы, — теперь решил поумничать и Алексей, — что чем дальше на север, тем больше размерчик. К примеру: уссурийский тигр больше чем бенгальский, а русский медведь больше чем кавказский.

— Мамонт больше чем слон, — вставила верную женскую мысль Света.

— Да, — согласился и с этой мыслью Алексей.