Охота на «кротов»

Но другой бывший сотрудник группы специальных расследований смог пролить больше света на это дело. «Гарриман был в Советском Союзе еще раньше, помогая ему строить заводы и тому подобное, — заявил он. — У Голицына есть сведения, что бывший посол США в Советском Союзе был близок с одной советской женщиной, у которой от него родился сын. И что Гарриман все еще привязан к своему сыну и, следовательно, завербован КГБ. Когда этот агент, предположительно Гарриман, приехал в Советский Союз с визитом, в Москве готовился к постановке спектакль по пьесе известного драматурга под названием «Сын короля». Гарриман присутствовал на премьере, пьеса была написана столь явно о нем, что он выразил сильное неудовольствие и добился, чтобы пьесу сняли».

Голицын даже вышел на сына. В 1956 году Гарриман написал книгу о поездке в Советский Союз, в которой выразил благодарность за помощь, оказанную ему сопровождавшим его человеком, которого Советы предоставили в его распоряжение, и Голицын пришел к заключению, что он-то и был его сыном[178]. В мире Энглтона, подобном Стране чудес Алисы, фантазия на тему операции «Динозавр» получила свою собственную жизнь.

Расследование продолжалось, несмотря на то что Эд Петти, сотрудник группы специальных расследований, установил, что в те дни, когда ставилась эта пьеса, Гарримана в Москве не было. Не эти сведения хотелось бы услышать Энглтону. Операция «Динозавр» подпитывалась также тем фактом, что в советских шифр-сообщениях, перехваченных в ходе операции «Венона», Гарриман проходил под двумя псевдонимами. «Одно из них было «капиталист», — вспоминал бывший охотник на «кротов». — Но это ничего не доказывает. Никакого дела. Советы давали кодовые обозначения всем и вся».

Фактически все наводки Голицына, независимо от их нелепости, тщательно проверялись группой специальных расследований. Ее сотрудников не страшил тот факт, что, согласно свидетельствам Джона Харта, Голицыну, их основному источнику, был поставлен диагноз — паранойя. «В ходе его отношений с Центральным разведывательным управлением, — свидетельствовал Харт в конгрессе, — он был обследован психиатром и отдельно клиническим психологом, поставившими диагноз — параноик. И я уверен, каждому это известно. Этот человек страдал манией величия. Ему позволили создавать широчайшие, фантастические заговоры…»[179].

Возможно, наиболее притянутой за уши была точка зрения Голицына относительно того, что китайско-советские разногласия, возникшие в конце 50-х годов, оказались не чем иным, как акцией КГБ, призванной ввести в заблуждение. Когда Энглтон предложил организовать встречу ученых и заслушать теорию Голицына, ее тут же окрестили «Конференцией на тему „Плоская ли Земля“»[180]. По мнению Голицына, советско-югославский разрыв был еще одним крупным заговором КГБ, как и «пражская весна» Александра Дубчека — неудавшийся мятеж, подавленный советскими танками, введенными в Чехословакию в 1968 году. Энглтон верил большинству этих глупых теорий.

Например, на одном обеде Энглтон заметил обозревателю Стюарту Олсопу, что китайско-советский раскол — просто изобретение КГБ. Олсоп, скептически отнесшийся к этому замечанию, попросил доказательств. Энглтон сказал, что располагает некоторыми, и они договорились встретиться за ленчем. «И вот на ленче, — рассказывал один из друзей Олсопа, которому он поведал эту историю, — Энглтон привел кусочки информации, которые, по его мнению, свидетельствовали о картине сотрудничества между двумя странами. Например, Аэрофлот, советская авиакомпания, все еще имеет своего представителя в Пекине, который, по убеждению Энглтона, был человеком КГБ. Русские строят железную дорогу на китайской границе. Для Олсопа все это были малозначащие факты, подтверждавшие еще раз его подозрения относительно паранойи Энглтона».

Дон Мор, ветеран, начальник контрразведки ФБР, работавший против советской разведки, любил Энглтона лично, но крайне скептически воспринимал необычные теории, которые проповедовал этот человек ЦРУ на пару с Голицыным. По какой-то причине Энглтон считал, что Мор изменит свое отношение, если только пообщается с перебежчиком и его женой. Мор отказался, но Энглтон настаивал, время от времени возвращаясь к этой идее. «Если вы встретитесь с г-жой Голицыной и Анатолием, у вас мнение изменится в лучшую сторону», — говорил он Мору. Маловероятно, чтобы вся четверка собралась когда-то за обедом, но в какой-то момент Мор все же встретился с Ириной Голицыной. Это не изменило его точку зрения на теории ее мужа.

Сотрудники группы специальных расследований трудно прошли через все это, прослеживая каждую наводку Голицына, тщательно изучая личные досье, анализируя старые дела, надеясь, что неуловимых агентов проникновения можно еще выявить. И теперь, в 1964 году, спустя три года после прихода Голицына, охотники на «кротов» полагали, что они наконец откопали «Сашу».

ГЛАВА 13 «Саша»