Охота на льва

А началась эта история в славные времена веселого Байсонкура, внука могущественного Тамерлана, сына ленивого Шахруха и брата звездолюбивого Улугбека. Как всякий любитель виноградного сока с солнечной искрой (тогда здесь делали хорошее вино, а не мутную кишмишовку, как сегодня), молодой принц, сын правителя Герата, был покровителем всяческих искусств - особенно живописи, литературы и танцев. Совершенно естественно, что он любил проводить время среди поэтов и художников, слушая стихи и позируя (см., например, миниатюру "Пьяный принц пристает к индийской танцовщице"), обнимая танцовщиц разных направлений, свезенных со всей империи великого Тимура и из-за ее пределов, несмотря на беспредельность ее. Много славных дел во имя искусства совершил Байсонкур, и одним из важнейших стало строительство маленького подобия райского сада. Здесь, вдали от дворца и отца, среди виноградников, у самой реки, но на таком от нее удалении, чтобы не доставали весенние наводнения и в то же время вода из русла даже в самые сухие месяцы питала два райских сада, названных по книгам мудрого Саади - Гулистан и Бостан (розовый и плодовый сады соответственно), был возведен приют всех искусств, где цвели розы, журчали фонтаны, в тени абрикосов и гранат пировали поэты, соревнуясь в похвалах своему покровителю, ловя сетями плещущихся в облицованных лазуритом Хаусах юных гурий... Короток был век Байсонкура, но дела его продолжали жить, и стоял построенный им дом творчества, названный Саади-Чешма (источник Саади), - нет никаких сомнений в том, что под этой сенью щербетоголосый Навои писал о любви Лейлы и Меджнуна. И текла мимо двух садов река Времени, и ничего не напоминало, что когда-то, согласно точнейшему Фирдоуси, здесь стоял шатер персидского льва Бахрама, чьи старые лучники обратили в бегство вражеских боевых слонов, и те топтали своих хозяев, и ущелье, куда утекала вечная река, было завалено трупами, и вода была красна, как расплавленный металл. Но круг замкнулся - та вода, обогнув вселенную, вернулась, и теперь в нее вступили мы...

Здесь текст обрывался - перо даже чиркнуло, видимо, начальник разведки в этом месте вытянул листок у Тихого.

- Если бы проверяющим твое сочинение был я, то оценил бы его примерно так... - сказал я.- Что это, товарищ лейтенант? Я вас спрашиваю! Тут судом офицерской чести не обойдешься, здесь трибуналом пахнет! Стиль вашей объяснительной оскорбителен для армии, чужд ей, как цветок в стволе пушки. Таких поэтов нужно гнать из Вооруженных Сил ссаными тапками, чтобы не распространяли бациллу гуманизма, чтобы не вовлекали в это порочное занятие прочих слабых духом лейтенантов!.. Конец цитаты. А уже от себя, от лица прочих склонных к пороку чтения летех, спрашиваю: разве может офицер батальонной разведки вот так писать? Я зачитался, я требую продолжения романа!

А ты кем хотел в детстве стать- спросил Тихий, словно не услышав мои похвалы.

- Космонавтом, конечно, - сказал я.

- Почти стал, - усмехнулся Тихий. - Летаешь, во всяком случае. А я хотел стать писателем. А получилось, сам видишь, что...

- Еще не вечер, - сказал я.

- И то верно, - сказал Тихий. - Дай бог не прогневить аллаха и выбраться отсюда (он постучал по прикладу своего автомата), может, что и получится. Тогда позову тебя в гости, будем пить хороший самогон, есть жареное мясо, смотреть с высоты прожитых лет на нашу войну и видеть с этой высоты то, чего сейчас не замечаем. Вообще, это хороший рецепт обмануть любую опасность - представить, что она уже в прошлом, и ты ее вспоминаешь. Ты как бы бронируешь себе место в будущем. Я прямо вижу сейчас, как мы с тобой сидим на веранде моего дома над рекой, пьем и вспоминаем вот этот момент. Попробуй представить, и твое место там тоже будет забронировано.

Я закрыл глаза и увидел снег...

День второй. Вечер.

Здесь действительно шел снег. За окном была серая мельтешащая беззвучность. Мы с Тихим по-прежнему сидели за столом, курил, сидя на корточках у приоткрытой дверцы печи.