Охота на маленькую щуку

У Йоусия была синяя тетрадка в клеточку и ручка. Он постучал ручкой по нижней губе и сказал, что никто в школе ничего не знает об Элине. Элине это было приятно, и у нее вырвался короткий смешок.

– Прости.

– Почему ты никогда не защищаешься?

Элина пожала плечами. Подобрала крошки со своей тарелки. Потом ей пришла мысль, что их встреча закончится, а они так и не поговорят. Она сказала:

– Не считаю нужным.

Йоусия записал ответ в свою тетрадку.

– У тебя нет самоуважения?

Элину пробил пот.

– Не знаю даже на что оно мне.

– Каждый должен себя уважать. Иначе другие будут через тебя перешагивать.

– Ну и пусть.

– Понятно. Что ты думаешь о мире?

Элина задумалась.

– Люблю на рыбалку ходить и наблюдать за птицами.

Йоусия неодобрительно хмыкнул.

– Мы же не собираемся составлять список твоих увлечений.

– Ну… – произнесла Элина и, смутившись, уставилась на свои коленки.

– Прости, но это правда как-то очень скучно.

– Лучше так, чем со всеми собачиться.

Йоусия поднял брови.

– По-твоему, я этим занимаюсь?

– Я этого не сказала.

– Но имела это в виду.

Элина поскребла ногтем по краю стола.

– Я не хочу ни с кем ссориться. И вообще ничего такого…

– А я, значит, этого хочу. Ну, то есть ты так говоришь.

– Э-э… Мне надо подумать.

Йоусия откинулся на спинку стула.

– Хорошо.

Элина водила пальцем по столу.

– Ну… – сказала Элина.

Йоусия оживился и взял ручку. Застыл в ожидании.

– Пожалуй, я думаю, что мир нельзя победить.

– Как это?

Элина почесала голову.

– Помнишь, как ты достал мою шапку с рябины?

– Разумеется.

– Я знала, что тогда невозможно было победить. Ну, по их правилам. И я решила, что не буду по ним играть. Не их дело – решать за меня, что мне чувствовать.

Элина на мгновение задумалась.

– Я имею в виду, что не пустила их в свой внутренний мир. И вот еще. Пожалуй, можно сказать, что у меня все-таки есть самоуважение.

Йоусия записал.

– Ты что, последовательница Ганди?

– Не знаю. Я стараюсь ничего не замечать.

– Но ты же не можешь просто оставлять все как есть.

– Почему не могу?

– Все будет продолжаться так же.

– Ну…

– Ты настоящий стоик, – заключил Йоусия и что-то записал.

– Но тебе же нужна какая-то разрядка? – спросил он.

– В смысле?

– Разумеется, – сказал Йоусия и махнул рукой, сжимавшей ручку, – ты понимаешь, о чем я. Эмоции.

Элина снова пожала плечами. Она поняла, что действительно довольно часто спускала обиды с рук, и решила, что больше не будет этого делать.

– Ну… Мне нравится смотреть книжки про птиц. Йоусия закрыл лицо руками.

– Черт, ну ты и вправду ненормальная.

– Ну.

– Когда меня что-то бесит, я занимаюсь искусством.

– Да?

– Такие типа произведения. Но сначала поговорим обо всем остальном, – сказал он, вырвал пару страниц из своей тетрадки и протянул их Элине.

Пододвинул к ней авторучку, скрестил руки и стал ждать.

– О’кей, – Элина бросила взгляд на булочки, но Йоусия никак не отреагировал. – Так какое у тебя мировоззрение?

Йоусия ответил, что он индивидуалист-утилитарист. Сказал, что поддерживает свободу личности и, по его мнению, индивидуум может делать то, что ему хочется, но при этом на нем лежит моральная ответственность за то, что его окружает непосредственно, и в последнюю очередь – за весь мир. Человек должен стремиться сделать мир лучше как для себя, так и для других, и отвечает за это как на локальном, так и на глобальном уровне.

– Говори чуть помедленнее, – попросила Элина.

– О’кей, – согласился Йоусия.

И принялся рассуждать о категорическом императиве и антропоцентрической этике. Перейдя к биоцентрической этике, привел примеры расовой дискриминации в Соединенных Штатах и истребления народов в Африке и Азии. Затем переключился на вопросы об устойчивом развитии и свободных рынках, а также о том, какие ресурсы с ними связаны. Иногда Йоусия вставал и имитировал известные выступления знаменитостей, вплоть до мельчайших жестов. Приводил цитаты из книг. Элина не понимала и половины из того, что Йоусия рассказывал, но все время записывала и поражалась тому, как можно столько говорить, да еще и с такой убежденностью в своей правоте. Наконец Йоусия перешел к музыке, которую слушал, и фильмам, которые смотрел, и, перескакивая с одного на другое, связывал их со своей личной борьбой, которую вел по всем фронтам и на всех возможных уровнях. Подводя итоги, он сказал, что долго надо всем этим думал и пришел к выводу, что лучше всего сможет помочь обществу, став художником.

Элина положила ручку на стол. Листки были полностью исписаны.

– Ну вот. Вроде ничего не упустила.

– Хорошо. Может, посмотрим, что мне удалось сделать?

– В смысле, посмотрим на это твое искусство?

– Ага.

– Ну, можно.

Они прошли через двор к конюшне. Йоусия повернул голову и взглянул на реку. У него был решительный подбородок и выражение уверенности на лице.

Отворив дверь конюшни, он сообщил, что делает скульптуры. Они миновали стойла. Три темной масти лошади фырчали, провожая их взглядом. Йоусия с Элиной прошли в просторное помещение в самом конце, которое, по словам Йоусия, использовалось то под гараж, то под мастерскую.