Охота на мамонта-2. Раскаленная крыша

Новогодняя ночь отстреляла петардами, отблистала яркими огоньками гирлянд, отзвучала курантами и хлопками открываемого шампанского. Люди беспечно веселились, в домах до утра светились окна, небо освещалось заревом вспышек. По улицам бродили восторженные толпы, все что-то кричали, наливали в бокалы, пили и веселились. Люди сходили с ума. Это была единственная ночь, когда по улицам не проносились разукрашенные пестрые шары, состоящие из человеческих душ. Почему? В этом скрывалась какая-то необъяснимая тайна. Видимо, в эти часы люди хотели оставаться просто людьми, не доверяя себя и свои души кому-то еще. Лишь бесшабашному веселью и своим близким. Что же – превращать жизнь в нескончаемый праздник? В долгий-долгий Новый год, где куранты, не уставая, будут отсчитывать часы, дни, годы, тысячелетия. И никаких жутких КаДэ. Кадешек, – как их назвал Ворчун.

Стая сидела на крыше и смотрела вниз. Стая не разлеталась. Все были вместе, и Илье было с ними хорошо. Юна тоже была рядом. Она что-то радостно говорила, перебрасывалась с остальными веселыми репликами, смеялась. Юна любила этот праздник. А когда из окон раздался бой курантов и радостные выкрики, она повернулась, обхватила его голову обеими руками и поцеловала.

– Ты что-нибудь чувствуешь? – спросила девушка.

– Нет, – честно признался он.

– Ты прав. Поэтому ты должен быть там, среди них. Только там можно обрести себя.

– Это ты должна быть там, – ответил Илья.

– И я тоже, – улыбнулась она.

– Все еще хочешь этого?

– Очень! – и глаза ее загорелись.

– Все еще хочешь любить? – засмеялся он.

– Да! – и тихо, счастливо улыбнулась.

Тогда он вспомнил слова Ворчуна: – “Ты должен оставить ее в покое, иначе девчонка никогда не займется собой, так и будет на тебя, убогого, время тратить”.

– Ничего, осталось тринадцать дней, – подумал он. – Всего тринадцать.

– А какая она – любовь у вас? – вдруг спросила Юна, – Ты не хочешь мне ее показать? Как вы живете? Я ничего о вас не знаю. Обычно мы находимся среди своих, а ваших почти не замечаем. Знаем о них немного. А ты там жил. Ты можешь мне все показать?…

Он с удивлением на нее уставился. Юна впервые его о чем-то просила.

– Я не знаю, – пробормотал Илья.

– Ну, пожалуйста. Проведи меня по своему городу. Я хочу знать, как живут твои люди. Я должна это знать. Очень скоро я окажусь среди вас. Ты мне покажешь?

– Ну… Если ты так хочешь.

В этот миг она была удивительно красива. И он снова почувствовал, глядя в ее счастливые глаза, что ему с ней хорошо. Показалось, что и ей с ним тоже. Хотя, зачем он ей нужен?

– Пойдем, – сказал он, взяв ее за руку, и повел к двери чердака.

– Снова на лифте? А если он застрянет? – засмеялась девушка.

– Не застрянет, – пробормотал Илья.

А над крышами домов начинало светать. Зарождалось утро. Зарождался новый день, год, а за ним будет еще один, и еще. Но у него оставалось всего 13 дней, а что будет дальше, он не знал. Да и не хотел знать…

20

Они легко шли, едва касаясь заснеженного тротуара, и им было хорошо вот так, вдвоем. Снег все падал и падал, наметая новогодние сугробы, занося улицы и машины, деревья и провода, свисающие со столбов; крыши домов и весь этот город, и весь этот мир. Снег был белым и чистым. Невинной белизной он укрывал останки вчерашнего мусора, брошенного людьми, остатки праздника и карнавала, стирал обугленные следы от взрывов петард, пряча все под мягким уютным покрывалом. Город спал, и не было никого на одинокой улице, заставленной высокими домами и занесенной снегом. Только эти двое.

– Так хорошо, спокойно, тихо и совсем никого нет, – сказала она, глядя по сторонам.

– Скоро они проснутся, и начнут выходить на улицы. У людей праздник, а пока все лениво досыпают в постелях.

– И не знают, как здесь красиво и хорошо… Вон, посмотри, собака. Такая большая!

И они приблизилась к этому мохнатому чудовищу. Ему было холодно, и пес грелся на оттаявшем люке канализации, ожидая, когда же из домов начнут выходить люди, начнут открываться двери, куда можно будет ненадолго проникнуть и погреться. А может, перепадет что-нибудь из еды.

– Бедный! – сказала она, – ему холодно! Вот если бы изменить направление ветра!

– Ветер все равно будет дуть в ту или другую сторону. Какая разница, куда?

– Ты прав… Какая разница… Он замерзнет? – спросила она.

– Может быть, но не сегодня. Скоро выйдут люди и, наверное, ему помогут.

– Наверное… Наверное, помогут, – повторила она. – А может, и нет.

– Может, и нет.

– Но тогда он замерзнет!

– Пока он греется на этом теплом люке, у него все хорошо.

– Хорошо, спокойно и красиво в твоем городе, – отвечала она, оглядываясь по сторонам.

– Да, пока они не проснулись, все как в сказке… Идем дальше?

– Еще минутку постою на белой улице с этой черной собакой и пойдем дальше.