Охота на Менелая

– Оба злоумышленника проживают на моей территории, мне их и ловить, – сказал частный пристав и пообещал: – Доложу своему начальству. Думаю, в просьбе не откажут. Расскажу про гашиш, закупаемый основным здешним скупщиком краденого. Гедоев ведь – основной подельник Конкина, а вокруг того всё охтинское ворьё крутится. Пообещаю дней за десять управиться. Ну, а с собой возьму двоих: Курова с Фокиным.

– Как скажете, – с облегчением вздохнул Ордынцев. При таком количестве людей их общих сил могло хватить даже на серьёзную операцию. Если Щеглов и Афоня с помощью квартальных сосредоточатся на паре Гедоев – Печерский, то сам Дмитрий сможет вернуться к графу Булгари. Как говорит частный пристав, нечего замыкаться на одной версии.

В Москву они выехали двумя тройками: квартальные, облачённые для такого случая в штатское, Афанасий Паньков и напросившийся в поездку Данила – ещё затемно в первом экипаже вслед за Гедоевым, а пристав с Ордынцевым – часом позже. На каждой почтовой станции Дмитрий получал оставленную Афоней записочку и знал, где торговец гашишем будет менять лошадей. Час назад они остановились у ворот первой из московских почтовых станций. Там, судя по всему, Гедоев собирался заночевать. Афоня назначил им последнюю встречу, и Дмитрий со Щегловым ждали моряка у кареты. Паньков бесшумно вынырнул из темноты.

– Здравия желаю, – заявил он. – Давно ждёте?

– Что наш подопечный? – сразу же перешёл к делу Щеглов.

– На ночлег устроился – комнатку снял. Спрашивал про то, где здесь извозчичья биржа. Интересовался у смотрителя далеко ли до Солянки.

– Ну, что ж, значит, он будет искать встречи с Печерским, – довольно констатировал пристав. – Теперь и нам пошевеливаться нужно. Не проморгать бы.

Ордынцев быстренько пересчитал в уме все свои ресурсы и предупредил Афоню:

– Мы сейчас поедем ко мне на Неглинную, а вам я сюда коляску пришлю.

– Не стоит! Слишком заметно, – возразил Щеглов. – Двуколку нужно, да поскромнее.

– Правильно, – согласился Афоня. – Куров с Фокиным пусть за кибиточником на двуколке следуют, а мы с Данилой на заре возьмём извозчика и к Ивановскому монастырю подъедем, там и будем нашего подопечного ждать.

На том и порешили. Афоня вернулся в трактир при почтовой станции, а Щеглов и Дмитрий продолжили путь в экипаже.

За окном экипажа замелькали центральные улицы. Из тьмы одна за другой выступали громады домов. Здесь не спал никто, а ночная жизнь кипела и бурлила, словно густая и огненная похлебка в печи. За окнами сияли люстры, а вдоль края мостовой горели масляные плошки: Москва праздновала коронацию. Ордынцев узнал Тверскую. Лошади как раз бежали мимо особняка Белосельских-Белозерских, сюда Дмитрий приезжал по приглашению княгини Зизи.

«Следующий дом – Чернышёвых», – вспомнил он. Но сделал это зря. Зачем себе настроение портить? И так трудностей полно, а тут ещё и неприятные воспоминания. К чему?.. Но память, не спрашивая разрешения, уже нарисовала мерзкую картину: Надин с обворожительной улыбкой взирает на дом пропойцы Коковцева. Дмитрий мысленно чертыхнулся. Да пропади она пропадом вместе со всеми Чернышёвыми! Ему нет до них никакого дела!

Как Ордынцев ни хорохорился, но с любопытством справиться не смог. Его взгляд все-таки скользнул в сторону «того самого» дома. У крыльца стояла карета. На ярко освещённые ступени поднялась крупная дама в пёстрой кашемировой шали. Та стояла спиной, и Дмитрий не видел её лица, но пышные формы подсказали ему, что дама – в летах. Она обернулась к карете, протянула руку, и к ней присоединилась высокая девушка. Из-под шёлкового плаща белело платье, струились вдоль щёк чёрные локоны: юная графиня Чернышёва – живая, из плоти и крови – стояла умопомрачительно близко. Это раздражало. Ордынцев откинулся на подушки и закрыл глаза.

«Мне нет до неё никакого дела», – приказал он себе. На сей раз заклинание помогло – Надин исчезла из мыслей Ордынцева.

Надин замерла в углу гостиной. Она уже выплеснула всё своё возмущение по дороге домой, а сейчас, пока графиня Кочубей доносила до её матери и бабушки совет старой императрицы, сосредоточенно искала выход из безнадёжной ситуации. Мария Васильевна закончила свой рассказ и замолчала. Как и следовало ожидать, Софья Алексеевна возмутилась:

– Помилуй бог! Это не брак, а сделка! Что ждёт в таком супружестве не знающих друг друга молодых людей? Я никогда не отдам дочь ради меркантильных соображений. Пусть князь Ордынцев сам разбирается со своим имуществом – нам нет до этого никакого дела!

Старая графиня укоризненно вздохнула и вмешалась:

– Сонюшка, ты уж не торопись, пожалуйста! Как я поняла, выдвинутое императрицей условие обязательно будет учитываться при решении вопроса с приданым. У нас – три девочки!

– Тётя, вы хотите, чтобы я пожертвовала одной из дочерей ради двух других?