Охота на Менелая

– Прощай, Софи, может, и не увидимся, – тихо сказала она. – Я ведь уже решила: весной приму католическое крещение, и, скорее всего, мне придётся уехать. Ты прости, если что было не так.

– С тобой всё и всегда было «так», – грустно улыбнулась Софья Алексеевна и попросила: – Присмотри за моими дочерьми, пока можешь.

– Обязательно, а ты пиши мне, где бы я ни жила…

Софья Алексеевна только кивнула. Говорить она уже не могла. Рядом навзрыд плакала Любочка, и только Надин крепилась, хоть и её глаза были полны слез. Софья Алексеевна перекрестила своих дочерей и села в экипаж. Ямщик тронул, и карета выехала со двора.

Сёстры простились с княгиней Волконской и зашли в дом.

– Как мы будем жить без мамы, Надин? – всхлипнула Любочка.

– Пока не знаю, но мы обязательно что-нибудь придумаем!

Любочка протянула руку и коснулась лица сестры.

– У тебя все щёки мокрые…

– Это дождь, – твёрдо сказала Надин.

Что ни говори, а плакать под дождём очень удобно: надо потом только не признаваться в своей слабости.

Сколько часов проплакала Надин в чёрной тиши своей спальни? Она не считала. Тоска душила ее. Казалось, что ещё чуть-чуть – и отчаяние победит. Надин силой заставила себя подняться с постели. Измотанная горем, Любочка давно спала и не могла скрасить сестре тоскливое одиночество. И что же теперь делать?.. Надин вдруг поняла. Надо выйти из этой черноты! Хоть на все четыре стороны. Даже узников выводят из камер… Она накинула шаль и вышла в сад. Из окон княгини Волконской лилась музыка. Это напомнило Надин о прошлой жизни. Оказывается, она тогда не понимала, что была счастлива.

«Нужно пойти к Зизи, – вдруг сообразила она. – Хотя бы оказаться среди людей – можно ведь просто сесть в уголке и слушать».

Надин вернулась в дом, выбрала первый попавшийся наряд, закрутила косу на затылке и поспешила к соседям. Концерт уже начался. Допев романс, сошёл со сцены черноглазый красавец – итальянский тенор. Он галантно подал руку княгине Волконской. Та подошла к фортепьяно и, прежде чем сесть за инструмент, объявила:

– Я хочу спеть для вас русское произведение. Я делаю это с огромным удовольствием, поскольку сегодня его вместе с нами будет слушать знаменитый поэт, написавший эти проникновенные строки.

Руки Зинаиды Александровны легли на клавиши, и зазвучали первые аккорды, а потом вступило великолепное контральто. Это была та самая элегия, которую уже однажды слышала Надин:

Погасло дневное светило,
На море синее вечерний пал туман.
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.

Надин замерла. Как всё это было ей знакомо! Поэт каким-то чудом догадался о её сердечной боли. Понял её тоску. Как видно, не только у Надин мечты и надежды обернулись томительным обманом. Она впитывала каждый звук и каждое слово. Почему?.. Почему так получилось?.. Надин спасла бы свою гордость, если бы смогла забыть Ордынцева. Как будто отвечая на её незаданный вопрос, откликнулась княгиня Зинаида:

Но прежних сердца ран,
Глубоких ран любви, ничто не излечило…
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.

Вот и ответ! И всё так просто: Надин любит мужа, а тот влюблён в другую! В этом и был корень всех зол, а остальное лишь усугубляло её отчаяние. Поражённая сделанным открытием, Надин замерла, прижавшись к колонне. Она не хотела верить горькой правде. Просто не могла! Оказаться недостойной любви – почему?!

Музыка смолкла, и слушатели зааплодировали, они встали с мест и повернулись к невысокому человеку, сидевшему в первом ряду. Надин из-за голов гостей видела лишь шапку чёрных кудрей, но вот поэт поднялся на сцену к хозяйке дома и поцеловал ей руку. Надин поняла, что он – совсем ещё молодой человек – безмерно счастлив. Крупные серые глаза его блестели от волнения, а улыбка рвалась наружу сквозь маску «приличной» сдержанности. Поэт чуть наклонил голову, поблагодарив слушателей, и аплодисменты загремели с новой силой.

– Он будет самым знаменитым стихотворцем России, – раздался за спиной Надин знакомый голос. – Я всегда это знала, с самого первого его появления в свете, я как раз тогда начала выезжать. Мы очень дружили.

Надин обернулась и, словно на кинжал убийцы, напоролась на лучезарную улыбку Ольги Нарышкиной.

– Вам повезло, – стараясь сохранить достоинство, ответила Надин.

Она гордо вскинула голову и бросила на соперницу высокомерный взгляд. Но ту это не испугало, Нарышкина насмешливо хмыкнула и объявила: