Охота на министра

– Как что? Сажать!.. Сажать, чтоб неповадно было, – последние слова Дубков произнёс уже как-то неуверенно, словно бы с оглядкой. – Хотя с другой стороны, если посмотреть, было бы жалко потерять такого кадра. Да и семья…

– А что семья?

– Так где ж теперь Тамаре мужа-то найдёшь? И возраст у неё неподходящий, и дочка на руках.

– Выходит, стоило бы ему вернуться?

– Стоило бы, – Дубков немного помолчал. – Вот ведь и намекали ему, и тюрьмой пугали, а он никак.

– А если придёт, покается, тогда обратно примешь?

Дубков снова задумался. Глядя на него, Первый тоже размышлял: «Хитрый мужичок. Да только меня не проведёшь. Ишь, как встрепенулся, когда я о покаянии сказал!

– Ну-у-у… В принципе я не возражал бы. Хотя, конечно, ситуация уже не та, что год назад. Вот ведь как они дело раскрутили, – и посмотрел на Первого с едва скрываемой надеждой.

– Для нас это не проблема. Как раскрутили, так и закрутят. Понятно, что другим по первое число достанется, ну а Федюкина выведем как-нибудь из-под обстрела.

– Это какое же наказание ему будет? – настороженно поинтересовался Дубков.

– Тут, понимаешь ли, зашла речь об амнистии. У нашей Конституции скоро юбилей. Так вот мы под это дело…

– Совсем оправдать никак нельзя? – спросил Дубков.

«Вот ведь жох! Чего доброго, станет убеждать меня возвратить зятю пост военного министра. Нет, эти разговоры надо прекращать!»

– В общем, так. Если в течение недели явится к тебе с повинной, дело против него переквалифицируем. Там самая лёгкая статья – это халатность. А через пару месяцев и под амнистию попадёт.

Дубков внимательно смотрел на Первого, пытаясь понять, дальше-то ему что делать. То ли благодарить, то ли можно ещё надавить на жалость? Однако, поймав на себе строгий взгляд, понял, что ничего другого здесь уже не выгорит. Что ж, спасибо и на этом! Но тем, кто Федюкина подставил, он никогда этой подлянки не простит.

Вот потому и сказал:

– Благодарствую! Если бы не ты, даже и не знал бы, что мне делать.

– Да не за что благодарить. Своих на поле битвы не бросаем.

Что он имел в виду, Дубков сразу догадался. Только сказать что-нибудь толковое он тогда не мог, не было у него подходящих слов, поскольку, кто знает, как ещё может обернуться. Вот уже после разговора с зятем станет более или менее понятно. Ну а сейчас он срочно вылетел в Москву. Должен кто-то оставаться на хозяйстве, и с зятем надо бы всё обсудить, когда тот к тестю на коленях приползёт и будет каяться!

Глава 15. Зачистка территории

В то время как трое представителей власти обсуждали в одном из столичных кабинетов, можно ли спасти своё лицо, примерно такой же разговор происходил на вилле, где-то поблизости от Марбельи, что в Испании. И хотя исходные обстоятельства были те же, однако последствия для двух участников этой встречи могли быть куда более огорчительными – тут как бы остаться не только без лица. Речь шла о тех подельниках Федюкина, которые ещё оставались на свободе. Здесь, на открытой веранде, обдуваемой средиземноморским ветерком, сидели двое господ, довольно хорошо известных в тех кругах, где не принято афишировать род своих занятий. Один – весь из себя благообразный, с аккуратно подстриженной седой бородкой, и рядом с ним другой, с бритой головой и очень неприятным взглядом. Судя по всему, главным был тот, что с бородой.

– Вот с этими друзьями надо разобраться до конца. И с одним, и со вторым, и с остальными по возможности… Если нет, тогда они Аркашу нашего сдадут со всеми потрохами.

– Ты предлагаешь, просто мочить их, и всё? – поинтересовался тот, что с бритой головой.

– Я предлагаю нормально, цивилизованно решить эту проблему. Там, где можно обойтись без твоего участия, всё уже задействовано, люди работают, будет нужный результат.

– Но риск какой, если не получится по-тихому!

– Надо, чтобы получилось. Ты пойми, мы рисковать никак не можем. Слишком многое поставлено на кон.

– Мне кажется, это не совсем верное решение…

Тот, что с бородой, слегка побагровел и скорчил зверскую рожу:

– У меня к тебе простой вопрос: я могу рассчитывать на твои услуги или нет?

– Считай, что убедил, – ответил побледневший собеседник.

– Неделя сроку, – это было сказано, как и положено, тоном, не терпящим ни малейших возражений.

– Ты меня прости, Мамон, но это нереально. Надо же подготовить всё как следует…

Эти слова были произнесены очень медленно, словно бы говоривший их пытался убедить, что он бы рад помочь, а если уж решился возражать, так исключительно из-за того, что боится провала операции.

– Ваха, я тебя понимаю, но и ты меня пойми. Знал бы ты, насколько это важно…

Как ни странно, столь резкий переход от гневных интонаций чуть ли не к унизительной просьбе вдруг подействовал. Ваха улыбнулся и кивнул.

– Ладно! Ты не сомневайся, всё будет, как в аптеке.

В сущности, тут нечему было удивляться, поскольку очень уж многое связывало этих людей. Лихие 90-е года оставили неизгладимый след в их биографиях – даже если захочешь, не удастся обо всём забыть.