Охота на министра

– Да за то, что развернуться не даёте. За то, что обложили их со всех сторон прокуратурами, счётными палатами. Я уж не говорю о налоговиках. А если ещё и расходы под контроль поставить, тогда совсем хана! Тогда и вовсе работать перестанут.

Первый призадумался. Федюкину только того и надо – если удастся подправить в нужном направлении мысль, которая ещё зреет в этой голове, тогда удастся обойтись условным сроком, а то и вовсе ограничиться предупреждением о неполном соответствии должности, что не раз в подобных случаях бывало.

– Одно только меня беспокоит, Владлен Владленович. Как подумаю об этом, так хоть в петлю лезь.

– Это ты о чём?

Первый с надеждой воззрился на Федюкина, полагая, что вот ещё чуть-чуть и он услышит долгожданные слова раскаяния. Тогда придётся отыграть назад – нельзя же применять жёсткие меры к преданному человеку, который всего лишь оступился. Соблазнов огромное множество вокруг, и далеко не все люди обладают стойкостью, которая даётся только от природы.

Федюкин немного помолчал, тщетно пытаясь выдавить слезу.

– Тестя жалко… Вы же сами сказали, что хороший человек. Мне ли этого не знать… Он столько для меня сделал, а я вот сподличал, доверия не оправдал.

– А на моё доверие тебе, значит, наплевать?

– Да что уж тут говорить… Кругом оказался виноват.

Федюкин уставился в пол, боясь показать глаза, в которых слишком ясно читалась мысль: удастся одурачить или не получится? Но краем глаза видел, что Первый после этих слов вроде подобрел. Теперь оставалось только использовать сложившуюся ситуацию…

Но тут последовал неожиданный вопрос:

– И много ли наворовал?

– Да не было этого, Владлен Владленыч! – не сдержавшись, Федюкин даже не сказал, а прорычал. – Не верьте, не верьте этим иродам! Обиженные, обозлённые, только и делают, что строчат доносы. А уж я многих вынудил уйти в отставку. Так что не думайте, у меня всё честь по чести, вот разве где-нибудь не доглядел…

– Тогда зачем же каялся, если ни в чём не виноват?

– Так я и говорю. Не доглядел, доверился случайным людям, они и подвели, – и снова промычал: – Тестя очень жалко…

Но и в этот раз тонкий намёк на судьбу близкого соратника Первый как бы не заметил. Словно бы ему наплевать на то, что славное имя Василия Степановича будут полоскать, имея ввиду то, что именно благодаря ему Федюкин всего за пять лет сделал столь невероятную карьеру. Хотя чему тут удивляться – другие за такой же срок даже пробивались в первую сотню «списка Форбс».

Да на Василия Степановича, по большому счёту, ему наплевать. Что из того, что лет двадцать уже вместе? Что из того, будто соседи по «Дворянскому гнезду»? Всё это несущественные обстоятельства, ерунда, такое можно бесконечно обсуждать в газетах, изображая из себя всеведущего знатока. Дело же тут совсем в другом. Все эти годы, пока находился на вершине власти, он ощущал себя как благородный гриб в окружении поганок. От этих либералов просто не было житья! С утра до вечера зудят, пытаясь обратить в свою «прозападную» веру. Для виду приходилось, конечно, соглашаться, будто бы и в самом деле «свой», ну а потом, успокоив их, наобещав с три короба, делал всё с точностью до наоборот. Василий Степанович оставался чуть ли не единственным «левым» в этой своре, даром что из бывших обкомовских секретарей. Он явно демонстрировал, что придерживается антилиберальных убеждений, пусть только на словах, однако в сложившихся обстоятельствах и это уже было кое-что. Вот за такую поддержку он и ценил Федюкинского тестя, иначе совсем тоскливо было бы, хоть всё бросай и отправляйся в дальний скит замаливать грехи, которых накопилось у него немало. Только ведь разве это грех, если грешил на благо государства?

А иногда некий внутренний голос начинал твердить: «Мелковат ты для такой работы, не по тебе эти российские масштабы!» Однако он гнал от себя такие мысли, поскольку не видел в этой всеми признанной политической тусовке ни одного человека, который был способен воплотить в жизнь идеи, ради которых и стоило нести свой тяжкий крест. Может быть, и есть такой человек, живёт, трудится, создаёт некий креатив в пределах тех возможностей, которые ему доступны. Но всё это там, в глубине, недоступной взгляду наблюдателя, где властвуют какие-то иные силы. А на поверхность между тем кто-то выталкивает, словно издеваясь, одного за другим хапуг, жуликов, ворюг, которые гребут только под себя, прикрываясь красивыми словами.

Глава 14. Своих не сдаём