Охота на мотылька

Это подействовало, я выхватила из его рук платок и стала судорожно утираться, и даже смачно высморкалась. В моем воспаленном мозгу даже не возникла мысль, что меня банально развели. Нет, мужчина из машины и правда вскоре подошел, и даже вместе с бутылкой, но к тому моменту я уже приняла вид человека, а не амебы. Однако поведение Рязанова показалось мне как минимум возмутительным. Потому когда водитель подал мне бутылку с водой и скрылся в обратном направлении  по кивку своего начальника, я спросила:

-Что это сейчас было?

-У тебя была истерика, - невозмутимо ответил он и достал сигарету из пачки, что хранилась у него в кармане. Повертел в руках, словно размышляя о чем-то, а после засунул обратно в упаковку, и выбросил в урну. – Давно пора было бросить. – ответил он на мой взгляд.

-То, что по твоему мнению у меня была истерика, ты считаешь достаточным поводом, чтобы вмешиваться? – не стала я уходить от темы.

- Да, - просто ответил он и спокойно посмотрел в мое лицо. – Я слышал твои слова. Хотел подойти и предложить платок, когда заметил, что ты плачешь, но расслышал твои слова. В чем ты так винишь себя, Даша?

-Тебе какое дело? – насупилась я, чувствуя, что подбородок вновь затрясся, а на глаза наворачиваются слезы.

-Я пытаюсь помочь. И мне неприятно видеть, как ты плачешь.

-Ну, так не смотри, - грубо отозвалась я, а после призвала себя к порядку и глубоко вздохнула, промокнув платком текущий нос. – Прости. Я не хотела на тебя срываться.

-Ничего, переживал и худшие моменты. – усмехнулся он. – Так в чем ты себя винишь, Даш? Ты никак не могла повлиять на авиакатастрофу, в которую попали твои родители. Глупо винить себя в том, чего не мог предотвратить. Тем более так убиваться на протяжении двух лет.

-Ты не понимаешь… - прошептала я, помотав головой и закусив губу до боли. – это действительно моя вина. То, что они оказались на борту того самолета. Не должны были, но оказались. И причина тому – я! – выкрикнула я и вновь заплакала. Через несколько секунд почувствовала, как меня обхватывают за плечи, а после притягивают к мужской груди, позволяя уткнуться мокрым лицом в дорогую ткань рубашки. Почему-то отстраняться я не стала, вдруг поняв, что вцепилась пальцами в пиджак мужчины, боясь, что он захочет меня отстранить. Но он лишь молча гладил меня по спине и плечами, мужественно ожидая, пока я успокоюсь. Минут через пять поняла, что слез уже нет, а я лишь коротко вздрагиваю всем телом, тяжело дыша через рот. А еще основательно замочила грудь моей «плакательной жилетки» и устыдилась. Медленно отстранилась и виновато подняла глаза на лицо мужчины. Недовольства или брезгливости я за ним не заметила, но с Рязановым ни в чем нельзя быть уверенной. – Прости.

-Может, хватит уже извиняться? – вздернул он бровь. Чуть было вновь не извинилась и отвела взгляд. Мы какое-то время помолчали. Я все ждала вопроса от мужчины, но он ничего не говорил и даже не смотрел в мою сторону. Однако каким-то внутренним чутьем поняла, что его мучает интерес. Но из чувства такта он не спросит. И я за это была ему благодарна.

-Ваня никогда не нравился моим родителям. Я знала это, несмотря на то, что они никогда меня не ограничивали и не навязывали свое мнение. И были не против, когда мы просто с ним встречались. Уверенна, они надеялись, что это мое временное увлечение, и вскоре мы расстанемся. – заговорила я, как бы между прочим, но мужчина заинтересованно обернулся в мою сторону. Я предпочитала смотреть лишь вперед, боясь сбиться. – В Турции папа был приглашенным критиком на одной из выставок художников. Позвал и нас, сказав, что после мероприятия можно устроить отпуск на неделю. Мы с Ваней уже встречались к тому моменту почти два года, карьера моя шла в гору, я была востребована и любима и решила что небольшой отдых, после продуктивной работы мне не помешает. Мы с Ваней присоединились. Звали еще и Вовку с его женой Екатериной, но брат с головой ушел в работу, а жена ему помогала, потому они отказались. – воспоминания давались с трудом, потому я сделала передышку, чтобы продолжить: