Охота на мух. Вновь распятый

Сол назвала район, где она жила, но улицу не указала. С умыслом. Остановив машину у первого же проходного двора, который она знала, Сол вышла из машины и сказала:

— Посиди в машине! Пойду посмотрю, есть ли кто дома?

Иосиф подозрительно посмотрел на нее.

— А в какой квартире ты живешь?

— На втором этаже! — охотно ответила Сол и скрылась в проходном дворе.

Иосиф после почти бессонной ночи плохо соображал и не пошел за ней следом, остался в машине и задремал. Единственное, о чем он подумал, это о том, что даже имени ее он не успел узнать.

Сол вихрем пронеслась несколько улиц, оставшихся до ее дома. Когда она вбежала во двор, то увидела всю свою родню: отца, мать, братьев и сестер. Она бросилась к ним, чтобы наконец-то выплакаться, но отец остановил ее, выставив руку. Сол замерла, увидев ненависть в глазах отца, чьей любимицей она всегда была.

А отец смотрел не на нее, вернее, на нее, но видел он только дорогое платье и кровоподтек, рдевший на шее дочери, память страсти Иосифа.

— Шлюха! — коротко сказал он ей и влепил такую сильную затрещину, что Сол отлетела к стене дома и так сильно стукнулась головой, что потеряла сознание.

Мать бросилась было к ней, но отец зарычал на нее:

— Стой! Никому к ней не подходить! Я вырвал ее из своего сердца! Она нам больше никто! Пусть возвращается туда, где ей дарят дорогие наряды и бриллиантовую брошь.

Он сразу заметил то, что не могла заметить, да и не заметила впопыхах Сол. И твердой походкой уверенного в своей правоте человека он направился в дом, жестом позвав всех за собой.

После их ухода Сол вскоре пришла в себя. От удара у нее носом пошла кровь. Отчаяние охватило ее до такой степени, что она вдруг ощутила, как в голове у нее лопнул будто бы стеклянный шар, и тысячи острых осколков пронзили ей мозг.

Сол, стирая кровь, льющуюся из носа, машинально написала на гладкой штукатурке стены имя, впервые услышанное ею всего полчаса, не более, назад: «Бабур-Гани»…

И направилась к сараю, где хранился, как она прекрасно знала, бидон с керосином…

Это было удивительное зрелище: девчонка, юная, цветущая, в дорогом вечернем платье с бриллиантовой брошью на груди, босая несла бидон с керосином, и было в ее лице нечто, что заставляло всех встречных уступать ей дорогу и, оглядываясь, долго смотреть ей вслед. Было в ее красоте что-то завораживающее и необычное, что остается в памяти после встречи на всю жизнь.

Уже в центре города, неподалеку от дворца наместника, Сол вспомнила, что забыла взять спички, и беспомощно оглянулась. И тут ей навстречу из дома для высокопоставленных лиц вышел молодой мужчина, едва держащийся на ногах, настолько он был пьян, хотя солнце еще и не собиралось садиться за горизонт. Он остановился в двух шагах от Сол, перед ней, и, вытащив из кармана сигареты со спичками, пытался закурить, но пальцы его не слушались: спички либо ломались, либо вылетали из его рук.

Сол подошла к нему:

— Дайте мне, пожалуйста, спички!

Мужчина несколько секунд молча ее рассматривал, затем противно захихикал и едва ворочающимся языком пролепетал:

— Только за поцелуй! Или за вот эту симпатичную брошку! — и, покачнувшись, чуть было не упал на Сол.

Сол быстро, словно опасаясь, что мужчина передумает, стала снимать брошку с платья, но, чтобы расстегнуть ее, нужно было нажать на пружинку, Сол этого не знала и, провозившись несколько секунд, рванула брошку с силой, да так, что вырвала ее с клоком платья. Вручив брошь мужчине, ошеломленному увиденной в прорехе платья прекрасной грудью, Сол выхватила из его руки спички и быстро удалилась.

Мужчина тупо посмотрел на брошь:

— Удивительно! Точно такую я подарил Мими всего месяц назад… И платье такое же… Может, это — Мими?..

Мужчина резко повернулся на месте, решив догнать и внимательно рассмотреть Сол, но не удержал равновесия и шлепнулся на тротуар. Сил подняться у него уже не осталось. Он лежал, смотрел на удалявшуюся Сол и шептал:

— Нет, это не Мими!.. Мими — рыжая, и она умрет, но не станет ходить босиком… Нет, это не Мими!..

Сол встала напротив дворца наместника, где был разбит большой цветник, прямо в клумбу ярких гвоздик. Спокойно, как будто это все делал кто-то другой, а не она, Сол открыла канистру с керосином, с трудом подняла ее и вылила керосин на себя. Услышав испуганный крик часового возле дворца, торопливо зажгла спичку.

И живой факел, почти невидимый в ярких лучах солнца, заполыхал перед дворцом…

«И когда он снял шестую печать, я взглянул, и вот произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно, как власяница, и луна сделалась, как кровь; И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои; И небо скрылось, свившись, как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих; И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор и говорят горам и камням: падите на нас и сокройте от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; Ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?»