Охота на мух. Вновь распятый

«Рукопись я не сожгла. От скуки вытянула ее из кармана пиджака, чтобы просмотреть, и сразу же узнала его подпись. Сколько его рукописей я перепечатала за те два года, шрифт машинки наизусть помню. А начала читать эту рукопись и не могла оторваться: рассказ этот когда-то был написан моим отцом, из-за него он и исчез в просторах острова Бибирь. А тот, кто написал на отца донос, после того как отец прочел ему рукопись, теперь выдает его рассказ за свой, псевдоним Пендыр может обмануть кого угодно, только не меня. Негодяй! Как он обо мне заботился, когда отец бесследно исчез, а я осталась без средств к существованию, ведь все конфисковали, ведь он был другом отца, как же, а все для того, чтобы затащить меня в свою постель. Пятнадцать лет мне тогда было… А через два года я нашла черновик доноса, вариант, без подписи, неоконченный, но шрифт был его машинки… Я чуть не умерла, любила ведь его. Промолчала. А ему подвернулась выгодная жена, и он меня выставил на улицу, коротко бросив: „ты уже большая, работай“!.. А где работать, если от меня все шарахались, как от чумной, если на работу нигде не берут… Вот одна работа для меня нашлась — „панель“. Всех объединяет: и профессионалок и любительниц. Этих любительниц я бы всех разорвала: имеют семью, детей, все то, о чем я мечтаю, как о рае… Что их гонит на панель? Разве они умирали от голода, как я и мне подобные?.. Разве их преследовали, как шелудивых, больных, бездомных собак?.. Вот куда ты послал меня работать!.. Ничего, теперь ты в моих руках. Я уверена, что те, кто услал так далеко отца, сами этого рассказа не читали. Тараканьи усы Гаджу-сана священны, и тот, кто смеется над ними, — святотатец… Но надо выждать. Наши инквизиторы догадаются… Вчера один охранник, в постели они так же болтливы, как и простые смертные, сказал, что ждут приезда большого начальника, самого близкого помощника Гаджу-сана… Инспектировать приедет… А не получится ему передать, подождем, нам некуда торопиться, живи пока, раз можешь».

Мир-Джавад женился. Выгодно было. Да и отказать не посмел.

Вызвал его в свой кабинет Атабек по телефону:

— Заходи, дорогой, подарок тебе приготовил!

Мир-Джавад заторопился к шефу. Волновался Мир-Джавад не напрасно, подарки Атабека многим очень трудно было переварить, и они погибали от несварения желудка. Всякое могло быть, поэтому Мир-Джавад навел необходимые справки по своим, только ему известным каналам. Грозой вроде бы не пахло, во всяком случае, никто ничего не знал.

В кабинете шефа Мир-Джавад увидел молодую красивую девушку. Мир-Джаваду она понравилась, но девушка, мельком взглянув на Мир-Джавада, злобно нахмурилась и отвернулась. Атабек встал из-за стола, пошел навстречу, как к самому долгожданному гостю.

— Рад видеть тебя, дорогой! Великий Гаджу-сан сказал, что он следит за твоей работой и удовлетворен ею. Он тебя помнит… А ты, помни, кому всем обязан… Теперь вернемся к лирике, я тебя для этого и приглашал… Посмотри на эту красавицу! Слушай, ты не представляешь, как долго мне пришлось ее уговаривать. Каждый день по телефону я ей рассказывал о твоей великой любви, как ты мучаешь меня своими разговорами о ней, отсылал ей твои подарки, заказывал по твоей просьбе цветы. Если бы я не любил тебя, как сына, надоело бы мне давно уламывать эту капризную красавицу. Так что ты мой должник! Я удовлетворил твои мольбы: она согласилась стать твоей женой. Теперь можешь звать меня «папой»!.. Давай поцелуемся!

Атабек обнял Мир-Джавада и прослезился. Тот, кто не знал Атабека, при взгляде на эту сцену всерьез мог бы подумать, что перед ним «добрый дядюшка». Мир-Джавад знал. Поэтому он также прослезился в ответ, почтительно поцеловал ему руку.

— Моей благодарности нет границ! Ты — тот свет, который освещает прекрасную дорогу в неповторимое будущее! Тебе я обязан всем и до последнего вздоха я буду помнить об этом.

Атабек подвел Мир-Джавада к капризной и недовольной красавице.

— Дочь моя! Вот тот робкий воздыхатель, что извел меня своими рассказами о своей любви к тебе. Смотри, Меджнун, вот твоя Лейли. Дайте, дети, друг другу руки, соедините их, чтобы идти вместе дорогой счастья и согласия.

Мир-Джавад, ни секунды не раздумывая, протянул руку, стараясь изображать счастье и любовь на лице и в глазах. Девушка встала, секунду посмотрела Мир-Джаваду в глаза и подала вяло свою руку. Но пожатие ее было нежным и теплым. Девушка была выше Мир-Джавада на полголовы, стройная, изящная, с огромными черными глазами, которые так чудесно гармонировали с прекрасными вьющимися черными волосами. Она была красивее Гюли, в ней чувствовался аристократизм. Она была из того круга, куда ранее Мир-Джаваду была заказана дорога. Но вместе с тем что-то злое, надменное и неприятное было впечатано в это ангельское личико.