Охота на обезьяну

Еще минут пять шли сквером, свернули в переулок и оказались возле пятиэтажки хрущевских времен. Тут Машка довольно быстро Артема с Сережей спровадила, а Ику увела к себе.

– Интересная девочка, – охарактеризовал ее Сережа. – Она с этими чудиками долго не засидится. Она очень даже по уму замуж выйдет.

– Пошли в гостиницу, – сказал Артем. – Ничего мы уже сделать не сумеем.

Ночь на дворе. Аргошку вывести надо, хоть во двор.

– Это как сказать. Знаешь, что это за Алекс?

– Еще один чудак с хвостом, может, чуток постарше.

– В молоко! – усмехнулся Сережа. – Это, можно сказать, дед. И действительно чудак. Машка сказала – он с нами тусуется и свой в сардельку… нет, в сосиску… Не догоняем, а?

– Дед? – Артем вспомнил горбатого старика в парке, среди молодых оболтусов. – А ну, давай дальше!

– Что дальше? Он действительно дед, и с ними – на ты. Они у него в мастерской в плохую погоду пасутся… нет, подвисают!

И довольный своими лингвистическими успехами Сережа рассмеялся.

– В мастерской?

– Ну да, он художник. Мастер на все руки – то плакаты рисует, то кресты и кольца для этих оболтусов мастерит, знаешь, с орлами, черепами, костями…

– Ювелир, что ли?

– Выходит, что еще и ювелир.

– И Андрей, когда припекло, побежал советоваться с ювелиром? – сам себя спросил Артем.

– Ночевать он к этому ювелиру удрал, – поправил Сережа.

Артем остановился и попытался всерьез задуматься.

– Если бы все это стряслось хоть через месяц… – пробормотал он. – Тогда бы мы хоть кого-нибудь в этом городе уже знали! Дед Алекс – личность того… броская… Любой журналист нас бы на него вывел.

– А зачем тебе для этого журналист? – удивился Сережа. – Я и сам выведу.

Он на Суворовской живет, в старом семиэтажном доме. Чердак переоборудовал под мастерскую. То есть, живет на седьмом этаже, под этим самым чердаком.

– А ты знаешь, где эта самая Суворовская? – спросил Артем. – Может, она в десять километров длиной? И на ней одни семиэтажные дома?

– И живут сплошные художники? И все крыши – стеклянные? – продолжал в том же духе Сережа. – Ты что, не знаешь, какие окна делают в мастерских? Там окно – вместо крыши.

– Пошли искать! – обрадовался Артем. – Это очень важно, Сереженька.

Только Аргошку сперва на минутку выведем.

– Что – важно?

– Что дед – ювелир…

И Артем помрачнел. Радоваться, в общем, было нечему. Возможно, история о ворованном золоте имела какой-то смысл…

* * *

– Точно он, – сказал Сережа, задрав голову. – Посмотри! Окна!

– Допустим, он… – и тут Артем засомневался. – Знаешь, как-то неловко вламываться. А если все-таки не он?

– Что мы, даром столько топали? Ничего страшного, если что-то не так – извинимся и уйдем. Да ты посмотри! Ничего другого семиэтажного здесь нет.

Дом они нашли сравнительно легко, хотя окна на крутой крыше снизу просматривались очень плохо. Опять же, ночь на дворе.

Если Алла Константиновна права и панк утащил золото, то в чужом городе он мог его продать только через какого-нибудь ювелира. Есть такие, что берут заведомо краденый товар. И вот ювелир нарисовался… И когда припекло, панк помчался к нему… Что бы это значило?

Артем по доброте своей сразу придумал компромиссный вариант – еще не пущенное в дело золото лежит у деда Алекса, дед выругает панка за глупость и отдаст ему эти сокровища. Вся эта проблема, следовательно, утрясется в течение вечера.

И своим появлением Артем с Сережей могли бы только навредить.

Но Сережа уже вошел в подъезд, уже решительно направился вверх по широкой, плохо освещенной лестнице, явно дореволюционной, если судить по нарядным изразцам и деревянным сиденьям в уголках лестничных площадок.

Артем пошел следом, думая, что перед самой дверью Сереже тоже станет неловко, и они, скорее всего, удалятся, не позвонив и не постучав. Ему все меньше хотелось в гости к деду Алексу.

Чем выше – тем делалось на лестнице темнее. Вдруг Сережа остановился.

– Там кто-то есть! – прошептал он. – И здорово ругается!

– Мужик?

– Баба!..

Артем и Сережа бесшумно спустились на несколько ступенек и встали у самого окна. Голоса сверху стали громче. Мужчина и женщина, споря, шли вниз. Впереди – солидный лысый мужчина, за ним – крайне сердитая женщина.

– Ты во всем виноват, ты, понимаешь, ты виноват! – негромко, но агрессивно говорила взвинченная женщина. – Отец! Папочка! Вот, радуйся!

– Не пойду я никуда, – отвечал мужчина. – Ты чушь несешь. Ты подумай, умная твоя голова…

Она проскочила вперед и загородила ему лестницу.

– Нет, миленький! Это и твой ребенок! Пошли! Она там!

– Не пойду я человека будить, – тупо твердил мужчина, – никуда я не пойду, хватит с меня, мало ли что тебе в голову стукнуло!..

И получил звонкую пощечину. После чего женщина расплакалась.

– Это не только мой ребенок!.. – выкрикивала она сквозь слезы. – Это и твой ребенок! Дождался! Глаза б мои не глядели!

Потиравший щеку мужчина заметил наконец двух свидетелей.

– Постыдилась бы! – одернул он женщину. – Люди смотрят…

– Ну так и пусть смотрят! Пусть видят!