Охота на одиночку (СИ)

Казалось бы, отстрелялся на сегодня, разобрался со всеми конфликтными мелочами жизни, — забей напоследок «козла» в дежурке и топай домой, где, по агентурным данным, стынет в холодильнике окрошка и пара бутылок пива. А завтра — выходная суббота, банька и прочие волнующие перспективы. Так нет же, пятницкие черти не дремали и подкинули-таки сюрприз. Позвонили из этой треклятой Тарутихи и паническим голосом сообщили о каком-то раздолбае Петьке, который бегает по деревне с двустволкой, ищет жену и грозится начинить ее дробью, а заодно и всех родственников, начиная с тещи.

Ух, за-ра-за!.

— Да не переживай, Семеныч! — сказал водитель Вася. — Повяжем мы этого му… извиняюсь, мужика. Все они храбрые под градусом да перед своими. Увидит милицию — наделает в штаны.

— Не наделает, Вася, — вздохнул Грищенко. — Знаю я этого заразу… Он дурной, понимаешь? А поддаст — дуреет до полного скотства, ни черта не соображает. И, главное, ни черта не боится, причем не от великой храбрости, а от великой дурости.

— Видали мы таких бешеных… Больше на публику работают. Чтоб страх нагнать на деревенских, чтоб уважали, значит.

— Оно-то да, есть немного… Жаль, пятницу мою изгадил, паразит несчастный. Такое было настроение!.. Нет, надо изгадить. За-ра-за!..

Вася понимающе кивнул и включил карманный приемничек, хитроумно укрепленный на приборной доске. Пропищал «Маяк», диктор сообщил, что в Москве двадцать один час, а потом прочувствованно рассказал об ужасном состоянии польской экономики.

— Ты бы лучше о наших болячках потолковал, — посоветовал диктору Вася. — Горазды мы в чужие кастрюли заглядывать…

— Навешает мне моя Надюха, — убежденно сказал Грищенко, думая о своем. — Никакого понятия о тонкостях милицейской службы. Ты ей — оперативная обстановка, а она — вперед всех лезешь, а на тебе и рады воду возить. Точно, навешает.

До Тарутихи оставался километр с небольшим, когда в той стороне прозвучал выстрел. Гулкий такой, раскатистый, эхом отразившийся от темнеющей стены запольного леса.

— Ого, — сказал Вася. — В деревне пахнет жареным!

— Этот придурок прямо-таки просится в зону, — пробормотал сержант. — Придется устроить ему черную пятницу. Останови где-нибудь у крайней избы.

Из-за придорожных кустов вышел расхристанный дядька с кривой дубинкой. Он замахал рукой, пританцовывая от нетерпения и часто оглядываясь. Вася тормознул. Грищенко спрыгнул на придорожную траву, потрогал кобуру.

— Это меня послали встречать, — сказал дядька, пришептывая и делая большие глаза. — Тут у нас такое… Чистый бандитизм, прости господи!

— Мужики в деревне есть? — поинтересовался Грищенко.

— Как же без мужиков-то? Есть мужики. Десятка два наберется. Не шибко молодые, но есть.

— Десятка два на одного паскудника? Ну и ну… Скрутили бы да врезали как следует, чтоб ума прибавилось. Что, слабо?

— Так страшно же! Бегает с ружьем, грозится всех поубивать. Это же Петька, не кто-нибудь. Ежели в подпитии — чистый зверь! Хоть в подполе хоронись.

— Ладно, дядя, не трусь, — небрежно произнес сержант. — Сейчас мы его успокоим… Полезай в кабину, покажешь дорогу.

«Уазик» медленно, словно крадучись, покатил в сторону деревни. Вечернюю тишину разорвал еще один выстрел из дробовика.

— Поднажми, Вася, — сказал сержант. — Пора брать за холку этого террориста задрипанного, пока он и в самом деле кого-нибудь не укокошил.

Около древнего, прогнувшегося веером забора остановились.

— Где-то здесь, — осипшим голосом произнес дядька.

— Намек понял, — сказал Грищенко. — На том, как говорится, мерси. И давай огородами… Сейчас тут начнется серьезный мужской разговор.

Дядька не стал долго себя уговаривать, шмыгнул в кусты и сгинул. Где-то невдалеке раздался визгливый, на нерве, голос: «У-у, суки, попрятались? Выходи по одному! Всех порешу!»

— Вон в том дворе, — показал сержант. — Похоже, на задах. Обойди его слева, тишком. Я пойду на контакт. Когда крикну: балда! — пугни, отвлеки на себя. А дальше действуй по обстановке.

— Есть, командир! — сказал Вася и, достав из кобуры «макарова», побежал вдоль изгороди.

Грищенко тихонько отодрал пару досок в заборе, пробрался в огород и, спотыкаясь о кочки окученного картофеля, направился в сторону небольшого ладного сарайчика, похожего на баньку. Там была хорошая исходная позиция.

Сруб, обшитый тесом. Точно, банька. Он встал за углом, прислушиваясь.

Ага, кто-то зашуршал в кустах, матюгнулся. Совсем рядом, в зарослях бузины. Вот он, за-ра-за!..

Здоровенный мужичина в серо-голубой растянутой майке, в пятнистых, защитного цвета штанах, босиком, с двустволкой в руках по-медвежьи вылез из кустов, постоял, озираясь, и очень внимательно посмотрел на баньку.

Нет, старичок, подумал Грищенко, сюда я тебя не пущу. Иначе хрен тебя из баньки выкуришь, хоть группу захвата из города вызывай. Ты с ружьем против нас с Васей, да двух «макаровых» в придачу. Покажи, какой ты ковбой.

— Гражданин Темников! — строго сказал сержант.

«Ковбой» аж подпрыгнул от неожиданности. Засуетился, ружье наизготовку взял, а в кого стрелять не видит. Постоял так секунду-другую и не выдержал: