Охота на охотника

— Нет, — Димитрий потер ногу, которая тоже заныла, хотя видит бог, никогда-то он на ноги не жаловался. — Если долгое время блокировать дар, он выгорает. А с ним зачастую и маг… дар это… сложно объяснить, это больше, чем рука или нога там. Без руки жить можно, а вырежьте сердце… хотя некоторые и умудряются выдерживать. Но это редко… часто перегоревшие маги сами на себя руки накладывают.

— Грех-то какой… — Наточка перекрестилась и взгляд отвела. — Я… я не знала… я ж как лучше хотела…

— Он предложил договор, — меж тем продолжил Лужнин. — Сказал, что все одно лучше жениха не найти… что с этаким даром многие побоятся… а он и раскрыться поможет, и удержит, если вдруг, и позаботиться… я и подумал… он-то крепко старше Элизы, а с другой стороны оно и неплохо. Ей твердая рука надобна, чтоб не задурила. Да и обережет, если чего вдруг… не бедный, опять же… мы и сами не нищие, только… понимаете ж, приданого никогда много не бывает. А у меня старшенькая, хоть и красавица, но все равно с деньгами оно верней.

Он вновь ущипнул себя за бородку и произнес.

— Весницкий привез ее… я еще сперва подумал, что, верно, важная особа весьма, он так с нею держался… нет, лица не помню, тут не просите, хотя я и пытаюсь…

— Почему вы решили, что она важная особа?

— Говорю ж, держался так… экипаж с гербами… сам-то Весницкий верхами предпочитал, он человеком простым был… ну, то есть, никогда там за гербы без нужды на то особое не хватался, а тут вдруг четверик караковый, кохарское породы. Я такой красоты отродясь не видал. И сам дверь открыл, ручку подал… она-то вышла… помню вот туфельки у нее беленькие.

— С острыми носиками, — встряла Стеша, — а на них еще пряжки с серебряными колокольчиками. Катарина очень их любила. Идет, а колокольчики эти позвякивают тоненько… и еще платья она носила длинные. Такие, совсем длинные, в пол… уже немодно… кто бы другой примерил, посмеялись бы. А она…

…над менталистом высокого уровня смеяться никому и в голову не придет.

— И браслет, — вздрогнула вдруг Лужнина. — Браслет при ней постоянно был, тоненький, серебристою змейкой…

Она провела по запястью.

— Точно! — Стеша в ладоши хлопнула от восторга. — Я помню, Элиза однажды попросила его примерить… он был таким… таким… прямо как настоящая змея! Чешуйка к чешуйке, а глаза красные, каменные… и я сперва даже боялась, что он оживет однажды. Представляете, какая глупость!

— Представляю, — медленно произнес Димитрий, пытаясь понять, где и когда он этот браслет видел. Или не этот, но похожий.

— А она сказала, что никак нельзя… что это подарок одного человека… все, что осталось… правда, добавила, что осталось куда больше, нежели остальные думают. И когда придет время, змея оживет.

…он определенно видел эту змейку.

Белую.

Такую поразительно настоящую, что оторопь брала… но у кого?

Когда?

Голова разболелась еще сильнее, а девица Лужнина захлопала глазами и тихо сказала:

— У вас кровь идет. Из носу…

Глава 17

Глава 17

…Стрежницкий подумывал сбежать. Не то, чтобы в сидении ему было так уж плохо.

Прохладно, что по летней жаре самое оно.

Спокойно.

Кормили шесть раз на дню, и Одовецкая просила передать, что, ежели хоть что на кухню вернется, она самолично явится с серебряною ложечкой. И явление ее Стрежницкий представил себе столь живо, особенно ложечку, узенькую, с длинною ручкой, на которой его имя выгравировали, что просто оторопь взяла. Потому подносы на кухню возвращались чистыми, а его самого охватывала сонная нега.

…прежде ему не случалось, чтобы вот так…

…наедине с собою.

И голова-то почти не болела, рана и та зудеть перестала, разве что самую малость подергивала, вырывая Стрежницкого из затянувшегося сна. Тогда-то и наваливалась память. Он вдруг обнаружил, что и вправду помнит преогромное количество вещей, казалось бы, совершенно ему ненужных. Как вот та деревенька, в которую он явился, когда собрал первую сотню…

…мститель.

Славно горела. Людишки метались, ревели коровы, не способные выбраться из хлевов. Дымило, чадило. Сыпало гарью с ясного неба. Кто-то визжал, кто-то кричал, кто-то молил о пощаде… гойсали конные, пьяные от крови и собственной власти. А он стоял.

Смотрел.

И старался не слушать, как тяжко вздыхает за плечом Михасик.

— Дурное вы затеяли, барин, дурное… — он все повторял, и Стрежницкий-таки не выдержал, одернул:

— Замолчи. Как они нас, так значит, по-доброму…

— А дети-то…

— Все одно без взрослых не выживут.

…муторно. И муть эта подкатывает к самому горлу, будто кто на ухо шепчет, что, мил человек, догулялся, добегался? Все-то тебе было в круговерти, когда золотой, когда кровавой. Неужто и вправду думал, что не выберешься из нее?

Не встретишься с собою?

А теперь полежи, подумай хорошенько, вспомни…

…погляди на себя.

…обозники полегли в снегу. Охрану еще когда побили, и теперь конные деловито спешивались, шли к телегам. То тут, то там раздавались выстрелы.

— Помилуйте, — купчишка осмелился выползти, упал на колени перед лошадью. — Это ж для Тагельца хлеб, там люди помирают…