Охота на охотника

Ждать развязки мне пришлось довольно долго, наверное, с час. Солнце стало клониться к закату, как сказал бы товарищ Сухов. Я успел подремать и попить водички из фляги, а потом, наконец, услышал далекий, хорошо знакомый лязг металла и рев двигателей. Кажется, стерва-англичанка оказалась хитрее, чем я ожидал. Если бы первой появилась пехота, какие-нибудь сипаи или сикхи в тюрбанах, «баталия» могла продолжаться довольно долго. Даже никого не убивая, я постарался бы создать иллюзию того, что мои оппоненты имели дело именно с немцами. Их убедил бы в этом звук стрельбы, мое оружие и внешний вид (не зря же я переодевался, черт возьми!), а также оставшиеся в виде доказательства стреляные гильзы. Но британские «начальники войны» все же подстраховались, сочтя, что против лома нет приема. И первыми пришли танки. Скоро я их действительно увидел – вполне обычные «Шерманы» М-4, три штуки, в раннем исполнении, с короткими 75-мм пушками и противопылевыми жестяными кожухами на надгусеничных полках, в английском песочно-зеленом, пустынном камуфляже. Танки не оставляли мне особых шансов во всех смыслах. Да и средство против них у меня было только одно. В смысле – одно на троих. Как в анекдоте, том, где про «наверное, придется посмертно».

Ну что, понеслась! Приступим! Я взял в руки нагретый солнцем фаустпатрон.

Первый «Шерман» отделился от остальных машин своего взвода и, взрывая траками песок, на небольшой скорости пошел прямиком к оазису, ориентируясь явно по цепочке наших с графиней следов. Два других танка разошлись в стороны и остановились, рыча моторами на холостых оборотах. Чувствовалось, что сейчас их экипажи прямо-таки прилипли бровями к оптике прицелов и перископов, ожидая, пока пыль осядет, а из верхних люков осторожно высунулись увенчанные черными беретками головы командиров с биноклями. Эти долбошлепы с Пиккадилли всерьез ждали, что тут их встретит стоящая на огневой позиции «ахт-кома-ахт» или что-нибудь вроде того? Здорово же они сами себя напугали!

Ну, иди сюда!

Подняв тяжелый «фауст» на плечо, я поднял его прицельную планку в положение для стрельбы и стал ждать. Когда до танка осталась прописанная в немецких уставах для этого варианта «Панцерфауста» дистанция менее ста метров, я поймал в рамку прицела правое ведущее колесо «Шермана» и, наконец, пальнул.

С легким хлопком трехкилограммовую калабашку гранаты фаустпатрона выбросило вперед. Попадание было, и хорошее, правая гусеница танка лопнула и, со звоном, размоталась позади машины, а сам М-4, поднимая пыль, крутнулся на месте, бездарно подставляя пятнистый борт под следующую гранату, которой у меня не было. Ну, вот и все – в этот самый момент выстрела остальные танкисты четко увидели облако дыма и пыли, демаскировавшее мою позицию. Главный органический минус фаустпатрона, наряду с малой дальностью стрельбы. Башни двух не задетых танков начали немедленное вращение в мою сторону.

Взрыв первого 75-мм снаряда дал близкий недолет. Будем считать это за пристрелку. Башня подбитого «Шермана», экипаж которого вовсе не собирался покидать машину (а чего им было бояться, раз танк не загорелся?), тоже провернулась и уставилась прямо в меня. Ну все, остались какие-то секунды. Второй снаряд взорвался позади меня. «Вилка», стало быть.

И, не знаю с чего, в моей голове вдруг возник мотивчик из старого кино – тяжелым басом гремит фугас, ударил фонтан огня, а брат президента пустился в пляс, какое мне дело до всех до вас, а вам до меня?

Спросите – а почему брат президента? Да потому, ребята, что в этой песне 1958 года, музыка М. Вайнберга, слова М. Соболь, из фильма «Последний дюйм» пустился в пляс не кто иной, как Боб Кеннеди! Не знаю, почему никто до сих пор не обратил внимания на это интересное обстоятельство. Ведь самое смешное, что песня написана и пошла в народ еще до того, как Джон Кеннеди стал президентом США!

Все, что я еще успел сделать за оставшиеся мгновения, это намертво зажать в одном кулаке ремни всех трех стволов, а в другой – лямки рюкзака. А следующие два снаряда попали уже куда надо.

Был удар, темнота и чувство бесконечного падения непонятно куда, словно во сне.

– Ты как? – услышал я в ушах голос Блондинки, шедший откуда-то из этой пустоты.

– Ничего. И вы таки считаете, что все прошло нормально?

– Вполне. Ведь поставленная задача выполнена.

– То есть посылка прибыла?

– Да.

– Переродилась?

– Да.

– Вот бы посмотреть.

– Забудь. Тебе точно не понравится.

– Почему?

– Там, в процессе, все внизу лопается, в целом неэстетично и много крови.

– Убедили. Ну а раз так, значит, все не зря?

– Конечно, не зря. Иначе зачем было тебя посылать? – закончила разговор Блондинка и, как мне показалось, с усмешкой, пожелала мне: – Мягкой посадки!

Вот тут она не угадала. Приземлился я довольно жестко.

Финальное лирическое отступление Возвращение как свойство любой живой материи

Россия. Урал. Парк Победы

в г. Краснобельск.

Ночь с 1-го на 2 апреля 20… года.