Охота на орлов

– Не все такие, как ты, Мело, – ответил Арминий. – Наши воины лучшие в этих землях, но я сомневаюсь, что у них хватит духа на еще одно нападение. И нет никаких шансов, что в нем примут участие остальные племена, – их только что разгромили, за ними гнались, они были на волосок от смерти. Даже если наши люди пойдут вместе с нами на Цецину, четыре тысячи копий мало что могут сделать против четырех легионов. Наша война закончена до следующей весны.

– Полагаю, ты прав, – сердито согласился Мело.

Горечь снова наполнила душу Арминия, и он пнул пылающее бревно, торчащее из костра. В ночное небо взвились оранжево-белые искры. «Прости меня, Туснельда, – подумал Арминий. – Я обманул тебя дважды. Не защитил от врага тебя и нашего нерожденного ребенка. А теперь потерпел неудачу, пытаясь отомстить за тебя…»

– Они вернутся в следующем году, – сказал Мело. – Этой зимой во всех длинных домах станут говорить о судьбе марсов и хаттов. Набрать новых воинов будет нетрудно. Ты поведешь новую армию.

Арминий подумал, что это правда. Племена потерпели поражение, но это не значит, что они полностью разгромлены и что навсегда утратили храбрость.

– Арминий! – Из темноты выскочил Осберт; руки его были обагрены кровью, вокруг глаз залегли черные морщины. – Ингломер вернулся. Он тяжело ранен.

– Отведите меня к нему, – велел Арминий, вкладывая меч в ножны. – Может, я закончу то, что не доделали римляне.

Мело беспокойно взглянул на него.

– Если так надо, позволь заняться этим мне или Осберту. Подобные вещи делают в ночной темноте и без свидетелей.

– Тебе вообще лучше быть где-нибудь подальше, – добавил Осберт.

Арминий с одобрением посмотрел на них.

– Давайте посмотрим, как обстоят дела, а потом примем решение.

На участке лагеря, занятом воинами Арминия, дела обстояли не так уж плохо. У них не было палаток – из-за римского преследования их не было ни у кого, – но они сохранили оружие и гордость. В других местах положение было иное, и прогулка до стоянки Ингломера не была приятной. В лагерь продолжали подходить группы отставших; их раны, изнуренные лица, отсутствие щитов и копий наглядно свидетельствовали о том, что на долю этих людей выпали тяжелые испытания. Повсюду между деревьями лежали раненые и умирающие. Несколько человек, сведущих в знахарском ремесле, трудились без отдыха, перевязывая, прижигая раны и поднося раненым целебные отвары. В больших кучах лежали тела тех, кого не удалось спасти, кто испустил дух, так и не получив помощи. В лесу больше не гудел барритус – его сменили неумолчные протяжные стоны и голоса, требующие тряпок и горячей воды.

Арминий шагал, не поднимая головы. Он уже понял состояние воинов. Завтра надо будет пройтись здесь снова, воздавая хвалу их отваге и выражая сочувствие. Требуется сделать все, чтобы поражение не истощило их ненависти к Риму, посеять ростки новой надежды в усталых, тоскующих душах.

Имени Арминия было достаточно, чтобы их сразу пропустили под просторный навес Ингломера, устроенный из одеял и шкур. Тем не менее два воина шли впереди и двое – позади них, что заставило Арминия, Мело и Осберта переглянуться. Похоже, что недоверие, которое он испытывал к дяде, было взаимным.

Ингломер неподвижно лежал на спине; плотная повязка охватывала его левое бедро, еще одна покрывала верхнюю часть головы.

– Какая приятная неожиданность, – прохрипел он, когда Арминий приблизился.

Бородатый жрец в балахоне, поивший раненого отваром шиповника, узнал Арминия и отошел в угол.

– Ингломер устал и нуждается в отдыхе, – сказал он оттуда, собирая свои горшки и инструменты.

Слабо кивнув, Ингломер велел двум воинам, шедшим перед Арминием, встать справа и слева от него. Два воина сзади остались на своих местах.

– Племянник пришел позлорадствовать?

Арминий с удовольствием сделал бы это, но он знал, что высокомерием разрушит надежду на сохранение союза с Ингломером. Во всем, что касается борьбы с Римом, Арминию требовался его дядя. Широко известный и уважаемый вождь, он располагал тысячами копий в той части племени херусков, которой управлял. У Арминия не было ни времени, ни сил для того, чтобы просто подчинить их себе.

– Я пришел потому, что мы родня. Ты серьезно ранен?

– Жрец говорит, что рана чистая. Я буду хромать, когда она заживет, но сражаться смогу. – Ингломер смотрел на него колючим взглядом. – Тебе больше нечего мне сказать?

– Решение о нападении на римский лагерь этим утром не было мудрым, но его приняло большинство. Я должен был уважать его. – Арминий хорошо умел лгать, но сейчас его искусство проходило настоящее испытание. Ингломер изучал его взглядом, и Арминий ждал, слегка волнуясь.

Наконец морщины на лице дяди слегка разгладились.

– Приятно сознавать, что ты умеешь быть кротким. Это может удивить тебя, но и я умею. Теперь уже ясно, что утреннее нападение было обречено на провал. Нам следовало ждать, пока римляне не выйдут из-за своих укреплений, как ты и предлагал. Меня огорчает гибель столь многих воинов, которые пали еще до того, как я сообразил, что происходит. Их смерти навсегда останутся на моей совести.