Охота на Овечкина

Он повернулся, собираясь уйти. А Овечкин вздрогнул. Он почти ничего не понял из того, что сказал этот странный молодой человек. Но он видел его глаза. И, может быть, потому, что все чувства его были нынче обострены, он разглядел в этих глазах неприкаянность, сродни своей собственной, и великую усталость. И про последнюю надежду он все понял. И хотя не было никакой вероятности, что Михаил Анатольевич сможет хоть чем-то помочь, он повиновался внезапному импульсу, не желая, чтобы этот человек ушел с таким выражением в глазах.

– Подождите, – торопливо сказал он. – Я, конечно, не чародей… но, я, кажется, знаю одного… может, вы хотя бы расскажете, что у вас стряслось?

Никса немедленно остановился и снова повернулся к нему. Зеленые глаза просияли, на губах появилась улыбка, движения сделались легкими и порывистыми. И глядя на его радость, на эту возродившуюся к жизни надежду, почувствовал себя Михаил Анатольевич и впрямь колдуном. И негодяем к тому же. Однако отступать было поздно.

– Охотно, сударь, – сказал Никса. – Но… не желаете ли вы прежде отобедать со мной?

– Желаю, – покорно ответил Михаил Анатольевич и со стеснившимся сердцем пошел следом за Никсой. А тот сразу же и обнаружил необходимую вывеску и устремился к ней, с трудом сдерживая нетерпение и кое-как приноравливая свой широкий шаг к походке смилостивившегося чародея.

* * *

– Я – король, – сказал молодой человек, и Михаил Анатольевич, вздрогнув, уткнулся взглядом в кофейную чашку.

Пока обедали, он успел вовсе позабыть о предполагаемом безумии своего неожиданного сотрапезника, ибо тот, напротив, казался наделен и здравым смыслом, и уверенностью в себе, и приятными манерами. Официант обслуживал их так почтительно и так подобострастно улыбался в ответ на старомодное обращение «сударь», что Михаил Анатольевич позабыл даже о своем неприличном костюме, будто именно в таком виде и следовало ходить по ресторанам. Достоинство его спутника было весьма убедительным.

Они сидели в уголке у окна, откуда виден был весь зал, почти пустой в это время дня, и ничто не мешало откровенному разговору.

– …Никса Третий из династии Маколеев, правителей Таквалы, – продолжал между тем молодой человек. – Мир наш называется Аста, что означает «земля», как и у вас. Каков он по счету от вашего мира, я, признаться, не помню. Слишком много прошел я невиданных земель, покуда добрался сюда. Я ищу человека… мага, который сотворил страшное зло в моем королевстве, и пока я его не найду – мне некуда возвращаться. Я расскажу все, сударь, чтобы вы хорошо поняли меня…

Завороженный против воли таким началом, Овечкин поднял голову и с любопытством взглянул на Никсу. Нет, молодой человек решительно не походил на сумасшедшего. И пока тот говорил, перед внутренним взором Михаила Анатольевича начала разворачиваться удивительная и прекрасная картина маленького уединенного королевства, с трех сторон окруженного горами, похожего, если смотреть на него с горной вершины, на волшебный живой гобелен, одна сторона которого не закончена и плавно перетекает в большой мир. Сады и виноградники Таквалы, берега ее рек и ручьев, дома и дворцы под алыми и золотыми кровлями… Маколеи и династии, правившие до них, всегда предпочитали малый мир большим войнам и умели защитить то немногое, чем владели. Веками Таквала сохраняла свою красоту, оставаясь мирным оазисом, страной пастухов и земледельцев… и сейчас она была такой же, если не считать того, что ни одна птица не вспархивала ныне с верхушки дерева, ни один бык не пасся на выгоне и ни один крестьянин не выходил поутру в поле…