Охота на Овечкина

– Не сейчас, – жутко осклабившись, отвечал тот. – Как ты, однако, спешишь, король, навстречу своей смерти!

Маколей улыбнулся.

– Зато ты напрасно пытаешься отсрочить свою. Я не выпущу тебя отсюда, пока мы не сразимся, чародей!

– В другой раз, в другой раз, – гримасничая, отозвался Хорас. – Сейчас мне, право же, недосуг!

Он сделал еще один шаг в сторону Овечкина, и девушки отчаянно вскрикнули, ибо в этот момент обличье самозванца внезапно изменилось. Это больше не был Никса Маколей… но это не был и темноволосый гость Басуржицкого. Кто бы или, вернее, что бы это ни было, человеческий вид оно утратило и словесному описанию поддавалось с трудом. Более всего оно походило бы на взметнувшийся к потолку язык пламени – существуй где-нибудь в мире черное и рогатое пламя… и окажись кто-нибудь в состоянии заниматься при виде его сравнениями. Михаил Анатольевич, например, похолодев и утратив разом всякое ощущение реальности, оказался способен только еще крепче прижать к себе женщин и беззвучно воззвать к небесному отцу.

У дьявольского создания не было ни лица, ни глаз, но казалось, оно видит всем своим существом, и видит насквозь, у него не было рук, но казалось, оно прикасается к каждому и обволакивает собою, как липким удушливым дымом. Даже Никса Маколей дрогнул, увидев это преображение.

– Так ты не человек, – сказал он ошеломленно, – злой дух… Что нужно было тебе в моем королевстве?

– Тебя, Маколей, – отозвался шелестящий голос из ниоткуда, из каждого угла. – Но час еще не настал. Не надейся на свой Отражатель – он мне больше не страшен. Ты будешь мой… но – до следующей встречи, король!

Вслед за тем послышался тихий, леденящий душу смех, от которого у Михаила Анатольевича волосы поднялись дыбом. И в следующий миг мир исчез для него, сокрывшись мраком беспамятства.

А Никса Маколей увидел, как черный рогатый вихрь, сорвавшись с места, пронесся по комнате, обвил кольцом троих тесно прижавшихся друг к другу людей и пропал вместе с ними.

Глава 15

В то же мгновение все вокруг преобразилось. Исчезли хрустальные люстры, перевернутая и раскиданная антикварная мебель, ковры и канделябры, огромная роскошная гостиная сжалась в небольшую убогую комнатушку, слабо освещенную одинокой лампочкой под пыльным стеклянным абажуром в центре потолка. Никса ошеломленно захлопал глазами, и тут пронзительно завизжал кто-то в углу:

– Нет, не-е-ет! Не может быть!

Король отшатнулся, ничего не понимая, споткнулся о валявшийся позади стул, отшвырнул его ногою и попятился к двери. Визг в углу перешел в нечленораздельные рыдания, и, приглядевшись, Никса увидел, что это неистовствует хозяин бывшей великолепной квартиры, обманутый, видимо, во всех ожиданиях. Психиатр Басуржицкий извивался в своих путах, катаясь по полу, то ли пытаясь освободиться, то ли просто предаваясь отчаянию. Мальчик же секретарь лежал совершенно неподвижно и не подавал признаков жизни.

Но Никсе было не до них. Чародей опять обошел его, и на этот раз – откровенно посмеялся над ним и забрал с собою людей… В последней надежде король бросился на середину комнаты – туда, где стояли перед исчезновением Овечкин и девушки и где, возможно, находилось место перехода в другой мир, в котором снова скрылся от него Хорас.

Но Грамель не сработал.

Никса остался, где был, и тусклая лампочка по-прежнему освещала убогую комнатку, а в ушах звенело от неумолчных воплей Басуржицкого.

– Дьявол! – в отчаянии вскричал Маколей. – Неужели это сам дьявол?! Куда же он делся теперь?

Казалось, никто уже и никогда не ответит ему на этот вопрос. Ничего нельзя было сделать… от бессильной ярости у него перехватило дыхание.

И тут совершенно неожиданно в дверях произошло какое-то движение, и в комнату стремительно влетел человек.

– Опоздал! – на ходу вскричал он, всплескивая руками. – Опять опоздал!

Он быстро завертел головою, оценивая обстановку, узрел Маколея и подбежал к нему. То был невысокий, щуплый старичок с пышной седой бородою и стоявшей вокруг головы облаком шевелюрой. Ноги его были босы.

– Вы были здесь, вы… – Тут он запнулся и удивленно вытаращился на Никсу. – Грамель?.. но позвольте…

– Кто вы такой? – с излишней резкостью спросил Маколей, пытаясь заглушить стенания психиатра и не зная, на ком и на чем выместить ярость.

– Я-то? – переспросил старик и приосанился. – Я – Босоногий колдун. А вы… позвольте… ну да, Таквала! Господи, вас-то как сюда занесло, ваше величество?

Никса растерялся. Старика этого он не встречал никогда в жизни, ни в одном из миров, смело мог бы в этом поклясться. Откуда же тот его знает?

Старик, не дожидаясь ответа, раздраженно сказал:

– Темнотища какая… и кто там визжит, как свинья недорезанная?

В тот же миг, как по волшебству, Басуржицкий умолк. Тишина наступила так внезапно, что оба невольно повернулись к нему. И замерли от неожиданности, потому что над телом Басуржицкого стояла склонившись еще одна фигура, которой доселе не было в комнате, фигура, закутанная в темный плащ и выглядевшая довольно зловеще.

– Умер, – глухо произнесла эта фигура, медленно выпрямилась и откинула с головы капюшон.