Охота на птичку (СИ)

Я накрываю ее пальцы своими, прижимаю прохладную узкую ладонь к груди.

Хорошо. Мне очень хорошо рядом с ней.

Она порывисто вздыхает. В глазах все еще беспокойство.

-Глубокие раны?

- Поштопать пришлось, -признаюсь я и прикрываю глаза.

Она в шоке, а я в эйфории. Тащусь от того, как она смотрит на меня, как прикасается, как волнуется за меня. Хочу, чтобы поцеловала. Сама. Она это чувствует, и уже наклоняется, но тут в дверь тихонько стучат. Входит медсестра.

Птичка вскакивает, подбегает к ней и принимается возбужденно тараторить по-испански. Та задает вопросы, что-то записывает в анкету на планшетке. Я не понимаю и половины из их разговора, но догадываюсь, что Соня поясняет, кем мне приходится, документ свой показывает.

Женщина переписывает данные и мило улыбается. Потом кивает на шкаф в углу и стоящее рядом кресло, что-то еще объясняет и уходит.

- Кто такой «новио»? — спрашиваю я, когда мы остаемся одни. — Ты несколько раз так сказала медсестре.

Птичка густо краснеет и сознается:

- Это значит «жених» по-испански. Пришлось соврать, что я твоя невеста, иначе завтра мне тебя не отдадут. Это вынужденно.

- Жених и невеста, значит, - повторяю я. Она такая трогательная и смешная, когда краснеет. Мне нравится подлавливать ее и смущать.

- Ты же неплохо понимаешь испанский! — возмущается она. — Зачем переспрашиваешь? Издеваешься?

- После наркоза фигово соображаю, - парирую я. — Я ранен, как ты могла заметить. Мозг не задет, но голова пострадала.

- Со слов медсестры, с тобой все в полном порядке, - бурчит Птичка и плюхается в кресло. — Завтра утром на всякий случай сделают компьютерную томографию и выпишут. Швы снимать не нужно, сами рассосутся. Но эту ночь придется провести здесь.

- Останешься со мной? — серьезно спрашиваю я.

- Если хочешь, - она дергает плечом. - Это кресло раскладывается, в шкафу есть плед и подушка. Я могу, если…

- Хочу, - перебиваю я. — Ты мне нужна, Птичка.

- Конечно, - она поднимается с кресла, подходит ближе. — Если тебе что-то понадобится — говори, я помогу.

Стучу ладонью по матрасу, предлагая ей присесть. Она послушно опускается рядом. Беру за руку, тяну ближе. Придвигается.

- Чем это у тебя лицо перепачкано? — спрашиваю я, заметив вокруг губ и на подработке какие-то разводы. Провожу пальцем по гладкой щеке и скатываю остатки шоколада. — На нервной почве шоколадный жор нападает?

Смущается, тянется рукой, чтобы вытереть, но я не даю. Перехватываю за запястье, дергаю на себя и быстро целую в скулу. От неожиданности она замирает, и я пользуюсь моментом — фиксирую затылок, чтобы не дергалась, и, глядя в глаза, медленно, одними губами, собираю шоколад с щек и подбородка.

- Какой шоколад ты любишь? — спрашиваю шепотом.

- Молочный. С печеньками. И с орехами.

- Я запомню, сладкая моя, - обещаю я и накрываю ее мягкие губы своими.

Мну их и посасываю. Они пахнут вкусно - шоколадом и ванильным кремом. Так соблазнительно, что хочется искусать, но я сдерживаюсь. Целую смачно и долго. Кайфую.

Из ее груди вылетает легкий стон, и меня срывает. Хочу ее. Прямо сейчас и здесь, в больничной палате. Какая нахрен разница, где это произойдет! Не могу дальше терпеть и откладывать.

Щелкаю выключателем, вырубаю свет и подтягиваю Соню выше. Ей приходится лечь рядом. Дергаю простынь, укрываю нас.

- Ой, нельзя, - она пытается сопротивляться, но я бедром вдавливаю ее в матрас. Так не вырвется.

- Можно. И нужно, - горячо шепчу в ей в ухо, скидываю бретельки комбеза и задираю футболку.

Она без лифчика, и это прекрасно. У нее идеальная грудь. Небольшая, но форма совершенная. Аккуратными полными каплями лежит на ребрах, торчит вершинками нежно-розовых сосков.

Зажимаю один между пальцев. Он твердеет в камешек. Прокручиваю. Соня запрокидывает голову и шумно выдыхает.

Отпускаю. Поглаживаю, рисую пальцами круги, губами веду по открывшейся шее, а потом вновь ловлю и сжимаю сосок. По ее телу несется ток - как минимум двести двадцать пробивает и дугой гнет хрупкое тело.

Под простыней я практически голый, в одних боксерах, а она одета. Замуровалась в глухой комбез, с которым мне не справиться.

- Нужна твоя помощь, - шепчу я возбужденно. — Будь добра, сними с себя этот чертов комбинезон!

Выкатывает ошарашенные глазищи.

- С ума сошел? А если кто-то войдет?

- Притворимся спящими. Мы же с тобой «новиос», в этом статусе спать вместе — норма. Не станут же они нас будить?

- Не станут, но…

- Месячные? — нетерпеливо перебиваю я.

- Закончились, - еле слышно шепчет Соня и краснеет. В палате полумрак, все ее реакции отчетливо видно.

- Раздевайся. Быстро, - выдаю я тоном, не терпящим возражений.

Соня замирает. Смотрит еще более ошалело и подвисает. Торгуется сама с собой. Вижу, что хочет не меньше моего. Дрожит от возбуждения, но ломается. Надо помочь. Тяну вниз джинсовую ткань комбеза.

- Ты осталась, чтобы мне помогать. Правильно? Так выполняй обещания. Не нервируй больного, а то у меня швы от напряжения разойдутся, придется еще раз шить, шрамы некрасивые останутся.

- Мужчин шрамы украшают, - лепечет она, все еще удерживая мои руки. - Еще легче сможешь девок клеить, пачками!