Охота на рэкетиров

Андрей подобрал бритву, подумав о том, что нечто подобное использовал для бритья его родной дед. В те времена Андрюшу к бритве и близко не подпускали, зато сам процесс бритья, каждый раз превращаемый дедом в целое действо, он нередко наблюдал со стороны и запомнил на всю жизнь.

Бандура перерезал веревки и с трудом поставил женщину на ноги. Мученица вцепилась в спасителя и едва не залезла к нему на руки, словно перепуганный насмерть котенок. Она дрожала всем телом и что-то лепетала в плечо.

— Ну-ну! — смутился Андрей. — Перестань! Перестань, слышишь?! Давай-ка лучше выбираться отсюда.

Они, обнявшись, сделали несколько шагов к лестнице, когда Андрей, поддавшись безотчетному порыву, бросил беспомощную спутницу, вернулся и изо всех сил сааданул поверженного маньяка в голову.

— И еще мало тебе! — выкрикнул Андрей, и едва успел подхватить несчастную женщину, готовую свалиться на пол.

— Держись, — Андрей подставил плечо, и они приступили к восхождению.

На последних ступеньках женщина окончательно обессилела и повисла на Бандуре всем телом.

— Ну и денек, — хрипел Андрей, вытягивая ее с ловкостью заправского бульдозера.

В холле ему пришлось взять спутницу на руки. Так они миновали коридор и оказались в обширном зале первого этажа. Андрей нежно опустил ношу в первое попавшееся кресло и оглянулся в поисках какой-нибудь одежды. Несчастная женщина стала неистово цепляться за Андрея, словно утопающий за спасательный круг.

— Пожалуйста, — лепетала она, — пожалуйста! Не бросайте меня… Только не бросайте!.. Пожалуйста…

— Вот мать-перемать! — возмутился Бандура, пытаясь за показной суровостью скрыть охватившее его смущение, а кроме того, еще и освободиться, наконец, из судорожных объятий женщины. — Да прекрати, блин, немедленно.

Стряхнул с себя ее руки и выглянул в переднюю. Сорвал с вешалки ближайший плащ, наплевать, что мужской, и с грехом пополам укутал в него женщину.

— Не уходите, — бормотала Мила, возобновив попытки ухватить Андрея хотя бы за что-нибудь.

Андрей отступил на шаг.

— Пожалуйста, не бросайте меня…

Полные слез глаза. Милая перепуганная мордашка, если сбросить со счетов фингалы и распухший нос.

Андрей в раздражении отмахнулся.

— Послушай, детка! — заговорил он громко, горячо и убежденно. — Я тебя из подвала вытащил? Вытащил. Дружку твоему трепанацию черепа устроил? Устроил. Чего ты еще хочешь? Чтоб я тебя к папе с мамой отвез?

— Пожалуйста… Ну пожалуйста?

— Да некогда мне! — взорвался Андрей. — На работе я! Усекаешь, крошка?.. На ра-бо-те!

Мила Сергеевна жалобно заскулила.

— Вот ядреный корень! — ожесточенно зажестикулировал Бандура. — Это я, что ли, тебя проституцией заниматься принуждал? Привалить кого — пожалуйста, а со шлюх капусту сбивать — не мой профиль. Честно тебе говорю — я бы сутенеров на кол сажал. Без суда и следствия…

Мила горько заплакала.

— Будешь думать теперь, к кому в машину подсаживаться, а к кому не стоит! — разорялся Андрей, несколько превратно истолковавший то положение, в какое угодила молодая женщина. Милу Сергеевну он не узнал, как и она его. Несчастную путану Андрею было искренне жаль, да время нещадно поджимало.

— Уходить мне надо, — внятно объявил Андрей. — Нельзя тебе со мной. За мной с минуты на минуту такие гонки пойдут — сама не обрадуешься. Чудеса на виражах, чтобы поняла. Да и не по пути нам.

— Не уходи… — горячо молила Мила.

Бандура в сердцах сплюнул.

— Тьфу. Дура несчастная! Не по пути нам, говорю. Я ухожу, и ты ноги уноси. Пока Боник с целой кодлой не воротился. С него станется.

Андрей зашагал к выходу, но тут же замер, осененный внезапной мыслью.

— Слушай, детка, а где этот конь педальный, хозяин всего этого гребаного хауса, ключи от «Ягуара» держит?

— В спальне на тумбочке, — давясь слезами, ответила Мила, — по-моему…

Женщина находилась в таком состоянии, что не только не узнала Андрея, виденного единожды в Гробарях мельком, но и совершенно упустила из виду дипломат, зажатый в руке молодого человека. Не до дипломатов ей в тот момент было.

— По-твоему?! — заворчал Андрей, бегом припуская в спальню. Вскоре он вернулся, вооруженный ключами, брелоком противоугонной сигнализации и даже техническим паспортом на имя Вацлава Збигневовича Бонифацкого.

— Нацмен хренов…

— Пожалуйста! Возьмите меня с собой! — заголосила Мила Сергеевна.

Бандура молча прошел мимо. Обернулся от двери и нравоучительно обронил на прощанье:

— Детка, я тебе в последний раз говорю — я тебя на панель не толкал. Сама полезла, за легкими деньгами. А легких денег — не бывает. — Бандура вздохнул, — для таких, как мы, по крайней мере. Теперь поняла? Сегодня сотка, а завтра — плетка.

Он уже совсем было вышел, но на крыльце снова обернулся:

— Чеши отсюда, пока дорога свободна. — Он сделал неуверенный шаг, не зная, говорить женщине или нет.

— Тут это… — наконец, неуверенно выдавил Андрей. — На улице два мента в машине отдыхают. Вон там, в конце квартала. Как раз скоро в себя придут, если я не перестарался, не дай-то Бог. Давай, подруга, тормоши их, и пускай они всю эту кодлу пакуют, к чертям собачьим.