Охота на сокола

Особнячок монсира Гастона охранялся, помимо десятка мордоворотов, еще четырьмя здоровенными бойцовыми псами. Поэтому пришлось начать пальбу прямо у ворот, рискуя разбудить всю округу. Двух охранников у ворот он снял без шума, но собаки, во-первых, подняли лай, а во-вторых, напали так быстро, что метнуть четыре ножа он бы просто не успел. И, разумеется, на грохот выстрелов сбежалась вся охрана. Ну, почти вся. Пришлось скакать по кустам, кланяясь каждой пуле и уворачиваясь от света фонарей, стрелять на свет, меняя укрытие после каждого выстрела, играть в прятки и всячески изгаляться, чтобы истребить шесть здоровых лбов, вооруженных не хуже него, и не пострадать при этом самому. Результат можно было назвать частично успешным - после того, как последний противник рухнул в траву с сюрикеном в переносице, у Кросслиа не осталось ни патронов, ни сюрикенов, только дротики и два метательных ножа. А в доме еще оставалось как минимум два охранника, не считая прочего персонала. Так что, пришлось разыскивать по кустам трупы и шмонать на предмет патронов, что тоже отняло уйму времени.

Наспех перетянув левую руку шейным платком, Кроссли зарядил оба пистолета и направился в дом, из которого пока больше никто не выходил. Было без десяти три.

В три пятнадцать доме валялось еще пять трупов, из открытых комнат разбегались освобожденные девицы, а лично монсир Гастон рассказывал ненормальному мистралийцу, куда отправили его жену.

Монсир Гастон сопротивлялся недолго - достаточно было чиркнуть ножом по брюкам и поддеть лезвием нечто необходимое, как он тут же назвал заказчика.

" Сукин сын!" - подумал Кроссли, ничуть не удивившись, когда услышал знакомую фамилию. Как раз его-то он и подозревал в первую очередь, но совершенно не думал, что общительный монсир Бишо окажется не просто соучастником, а именно тем самым заказчиком, добраться до которого у Кросслиа так чесались руки.

- Спасибо, - серьезно сказал он, отпустил осиротевшего на дюжину сотрудников работорговца, вытер нож о скатерть и спрятал в ножны...

- На здоровье, - выдохнул тот, подхватывая штаны и падая в кресло. - Непонятно только, чем она тебе так дорога? Или это ты ее и разделал? Чтобы на мальчика была похожа? А куда ты ее трахаешь?

- В ухо, - серьезно ответил Кроссли и, быстро выхватив пистолет, влепил пулю точно в середину лба разговорчивому собеседнику. Как он и ожидал, Бенджамин все-таки засветилась. Перед передачей заказчику ее осмотрели... и хорошо, если только осмотрели. В каком она состоянии после такого осмотра, Кроссли не рискнул даже представлять. Надеясь, что живых свидетелей осмотра не осталось, он сунул пистолет за ремень и поспешил покинуть особняк до приезда полиции. Было три двадцать восемь.

В четыре ноль пять он спускался с крыльца монсира Бишо, неся на руках завернутую в плащ свою пропажу. Бенджамин молчала и тихо тряслась, прижавшись к нему и обхватив его за шею обеими руками.

Сластолюбивому монсиру Бишо это удовольствие обошлось дешевле всех - в одну сломанную челюсть. В доме было полно прислуги, и Кросслиу недосуг было убивать Бишо и потом носиться по дому, разыскивая и устраняя такую кучу свидетелей. Хотя если по уму, то именно так и следовало сделать.

Кровать у Червь а была ужасно скрипучая, она не просто скрипела, а прямо таки натужно визжала всякий раз, как дело доходило до критического момента, и всякий раз Эльвира всерьез пугалась, что это шаткое сооружение развалится. У Червь а все было не как у людей, и кровать в том числе. Ее давно пора было либо выкинуть, либо починить, но у Червь а, как всегда, до этого не доходили руки. Правда, они замечательно доходили до всяких других вещей. К примеру, в настоящий момент они скользили по ее бедрам, суматошно и беспорядочно, поскольку их хозяин пребывал в том состоянии экстаза, когда человек уже не соображает, что делает, полностью отдавшись вечному инстинкту размножения.

- О, Тереза... - простонал он, сделал несколько последних рывков и замер, тихо содрогаясь всем телом и судорожно прижимая к себе Эльвиру. - Тереза, я люблю тебя...

- Это похвально, - вздохнула Эльвира. Больше всего она терпеть не могла, когда любовники называли ее чужими именами. Это почему-то обижало ее до слез, хотя она прекрасно знала, что почти у каждого мужчины любовниц бывает несколько, и почти все их периодически путают. - А ты ее правда так любишь?

- Ой... - виновато простонал Червь . - Эльвира, милая, прости, пожалуйста... Я нечаянно. Говорил же я тебе - не туши свечу... Если бы я тебя все время видел, я бы не забыл...

- Ты это делаешь каждый раз, - с упреком сказала Эльвира, слезла с него и забралась под одеяло. - Ты же знаешь, что я этого не люблю. Терпеть не могу.

Червь вздохнул, поднялся и зажег несколько свечей в канделябре. Потом подполз к ней, виновато заглянул ей в глаза и осторожно поправил растрепавшийся локон.