Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию

Анна ясно дала понять свои намерения: она хотела обручить дочь с французским принцем, как только той исполнится двенадцать. С ее стороны это был своеобразный первый шаг на пути к восстановлению англо-французского альянса после ряда неудач предыдущего года. Она вынашивала планы о новом англо-французском саммите, который должен был состояться в Кале уже летом и в котором она предполагала участвовать наравне с двумя монархами. В преддверии готовящейся встречи Генрих заказал чрезвычайно дорогостоящую переделку королевской резиденции при Казначействе в Кале, где должны были разместиться Франциск и он с Анной. Апартаменты короля и королевы предполагалось полностью обновить. Для Франциска начали строить отдельное крыло c внутренним двором. В этом крыле планировалось разместить большой зал, обеденный зал, личные покои, спальню, галерею, гардеробную, специальное закрытое помещение, где король мог уединиться, чтобы послушать мессу, отдельные кухни с примыкающим к ним садом. Для большего удобства рядом со спальней было предусмотрено особое помещение для личных нужд – туалет, а дополнительные отхожие места для придворных и слуг должны были находиться снаружи²⁴.

Генрих отправил Джорджа Болейна в сопровождения сэра Уильяма Фицуильяма во Францию с четвертой миссией – завершить подготовку к саммиту²⁵. Франциск быстро согласился на предложение Анны о встрече, однако был немногословен. За несколько месяцев до этого Париж и большую часть Франции охватили волнения, вызванные тем, что новый ректор Сорбонны и один из лидеров реформаторского движения Николя Коп бежал в протестантский Базель. Выступив в Париже с провокационной речью, он был вынужден спасаться от преследований. Маргарита Ангулемская, которая радушно встретила Джорджа Болейна и Уильяма Фицуильяма и подарила каждому из них по золотому кубку с крышкой, понимала, что находится меж двух огней. Ее протеже и альмонарий Жерар Руссель, выдающийся последователь Жака Лефевра д’Этапля и член круга Мо, был обвинен в ереси, которую он распространял в своих проповедях во время Великого поста. За побегом Копа последовало около трехсот арестов, завершившихся в октябре 1534 года так называемым Делом о листовках (фр. Affaire des Placards), когда гугенотские листовки с критикой католической мессы стали появляться в Париже, а также в пяти крупных городах и даже в Амбуазе, где в это время находился Франциск. В Париже распространились пугающие слухи о том, что сторонники Реформации собираются разграбить Лувр, сжечь церкви и устроить массовую резню правоверных католиков²⁶.

Франциск направил все усилия на то, чтобы доказать свою приверженность устоям католической веры, а франкофильская политика Болейнов на время потеряла для него актуальность. Генрих, сомневаясь в необходимости саммита, предложенного Анной, решил не спешить и перенес встречу в верхах с июля на август, а потом – на сентябрь. Все закончилось тем, что он снова отправил Джорджа во Францию, предварительно проинструктировав его о необходимости отложить встречу до апреля следующего года. Во избежание вопросов и подозрений Джордж должен был представить дело так, что все отсрочки делались якобы по просьбе его сестры, которая была уже на «большом сроке» и не могла путешествовать. В отношении Маргариты Джордж должен был объяснить, что для Анны она всегда была «горячо любимой принцессой, и она не сомневается, что та поймет ее и на этот раз», он также должен был «впустить ее в тайники души королевы, дабы понятны стали причины, сподвигнувшие Ее Величество столь активно ходатайствовать в этом деле». Ибо Анна, как уверял Генрих, «ничего не желала так страстно… как общества [Маргариты], для встречи с которой было больше причин, чем можно себе представить»²⁷.

Лично проверив и подписав указания для Джорджа, он еще раз остановился на том, как тот должен построить свою речь, чтобы Франциск «не пронюхал», что в отсрочках замешан сам Генрих, и поверил в то, что перенос сроков произошел по инициативе Анны²⁸.

Однако Генрих тревожился не только насчет предстоящего саммита, в целесообразности которого он сильно сомневался. Остается неизвестным, советовался ли он или доктор Баттс с врачом, наблюдавшим Анну, доктором Ричардом Бартлетом (или Бартлотом) относительно ее беременности. Так или иначе, опасения короля оказались небеспочвенными²⁹. В конце июля или в первых числах августа, после возвращения Джорджа из Франции, когда Генрих и Анна во время несколько сокращенного летнего путешествия по стране находились в Суррее, у нее начались преждевременные роды, закончившиеся рождением мертвого младенца[108]. Комната, предназначавшаяся для родов, пустовала, а Анна, как только смогла встать с постели, закрылась от всех в личных покоях³⁰. Что ж, первый ребенок – дочь, второй родился мертвым. Трудно представить более трагический поворот судьбы на пути к долгожданному успеху. Генрих был опустошен и раздавлен. Все это было ему до боли знакомо.