Охота на сокола (СИ)

Сколько бы ни прошло лет, закрывая глаза, Фло слышала его голос и звучащую в нём нежность, перемешанную с жалостью. И в минуты, когда было невыносимо горько и трудно, это воспоминание наполняло сердце теплом, придавало сил и согревало душу.

Она пыталась его забыть. Научиться жить с тем, что ей нет места в жизни богатого наследника старинного рода. Но стоило случайно наткнуться на какую-нибудь скандальную заметку или статью о нём, как глупое сердце начинало пропускать удары, и ноги сами собой несли наивную Лэнси то в клубы с сомнительной репутацией, то в серые* районы на подпольные гонки.

И всё, что она хотела — просто попросить Бена не заниматься таким опасным и противозаконным делом. Ведь в той, забытой им жизни он внимательно прислушивался к её просьбам. А Дохлятина всегда желала своему Хоку только добра.

Вот только когда он, не узнавая её, проходил мимо — такой взрослый, красивый и неприступный — у Фло почему-то слипались губы, а язык присыхал к нёбу, не в состоянии даже шевельнуться.

Знай она, что Бенджамин счастлив, наверное, ушла бы в сторону и тихо радовалась за него. Но его поступки говорили об ином, и Лэнси снова не находила себе места, начиная искать возможность встречи с парнем и попытки поговорить.

Гейб Дэверо считал её привязанность болезнью и, наверное, был прав. Когда Хок исчез, Фло даже к психиатру ходила, чтобы разобраться в себе. И замуж вышла по его совету за друга братьев. На радость им и родителям.

Счастливы были все. Все, кроме самой Фло…

Жить с мужчиной и всё время представлять на его месте другого человека, было настоящей пыткой. Ничто так не угнетало её, как ежедневная необходимость ломать себя, улыбаться и делать вид, что всё замечательно.

Иллюзия благополучия… Она рассыпалась, как плохо скреплённая конструкция, когда Фло случайно услышала разговор подвыпившего мужа с его коллегами из полицейского участка. В ответ на чью-то завистливую реплику о красавице-жене он посетовал на то, что она, к сожалению, холодна как мороженая рыба, и вообще в постели бревно бревном.

Дико и странно, но первой мыслью Фло в тот момент было, что Бен никогда не позволил бы себе обсуждать с кем-то интимные стороны своей жизни. А потом вдруг поняла, что рядом с ним она и бревном бы себя никогда не чувствовала.

Это и стало жирной точкой в её тщетной попытке написать жизнь с чистого листа. Невозможно стереть из сердца и памяти то, что прошло сквозь них жирным пунктиром. Можно обмануть всех вокруг, но… нельзя обмануть себя.

И Фло поклялась себе, что больше никогда не будет этого делать.

А сейчас она стояла у порога дома Бенджамина, поскольку очень хотела, чтобы и он тоже перестал бояться прошлого и бегать от себя.

Фло намеренно засветилась на двух сканерах, давая Хоку подсказку, где её искать. В том, что он явится сюда незамедлительно, девушка ни на йоту не сомневалась.

Спустя пару минут после её звонка на въездных воротах из динамиков переговорной системы послышался строгий и спокойный женский голос, интересующийся, что Фло угодно.

— Тэйдор Дэверо, — представилась девушка, демонстрируя камерам видеонаблюдения свой офицерский жетон. — Я бы хотела поговорить с миссис Марди Хоккинс.

— Я вас слушаю, — холодно, явно не желая впускать незваную гостью в дом, ответила женщина.

За годы службы Фло привыкла к разному отношению граждан к представителям власти, а потому совершенно не смутилась неприветливостью тона бабки Хока.

— Речь пойдёт о вашем внуке, Бенджамине Хоккинсе, — невозмутимо заявила она. — И о доказательствах его непричастности к убийству вашего сына. А если вас не смущает, что личная жизнь вашей семьи станет достоянием улицы — мы можем поговорить и на расстоянии.

Механизм замка тихо щёлкнул, и ворота медленно отъехали в сторону, впуская Фло на территорию особняка.

— Идите прямо по дорожке, — недовольно выцедила из себя миссис Хоккинс и выключила связь.

Здесь мало что изменилось за девять лет, свидетельствуя скорее не о верности хозяйки этой резиденции выбранному стилю, а о её приверженности к консерватизму. Идеально ровные газоны и спиралевидные деревья, насаженные вдоль дорожек, напоминали Фло о том, при каких обстоятельствах она попала сюда впервые. Хотя на самом деле этот день девушка предпочла бы забыть.

Подходя ближе к особняку, она подняла голову, будто почувствовала на себе чей-то взгляд. Зеркальные глазницы окон равнодушно блеснули на солнце, не давая и малейшего намёка на то, что за их надёжной преградой кто-то наблюдает за нарушившей покой имения незваной гостьей. Но Фло почему-то была уверена, что каждый её шаг сейчас отслеживается — пристально, внимательно, настороженно.

Она не успела подняться на последнюю ступень крыльца, как дверь дома распахнулась и на пороге возникла сухощавая фигура облачённой в чёрное строгое платье женщины преклонных лет с безупречно уложенной стрижкой, в которой тонкими паутинками золотились мелированные пряди. Взгляд светло-серых глаз чуть задержался на лице Фло, критично скользнул вниз по одежде и, вновь взлетев вверх, замер, гипнотизируя девушку своим холодным спокойствием.