Охота на сопках Маньчжурии

– Здравия желаю! – услышали мы, и на крыльце возник облачённый в опрятные клеша и фланельку молодой круглолицый матрос со светлыми усиками на простонародно-хитрой физиономии. Как оказалось, матроса звали Пётр Собакин, но лейтенант предпочитал звать его просто Петька. При Зиновьеве этот Петька исполнял обязанности денщика, то есть, как это тогда было принято у господ офицеров, фактически «прислуги за всё». Стало быть, статус этого матросика примерно соответствовал бравому солдату Швейку из ещё не написанного одноимённого романа (хотя в 1904 году Ярослав Гашек уже помаленьку юморил, пописывал и даже стихоплётничал, но в России он тогда был неизвестен, от слова «совсем») при персоне фельдкурата Каца или поручика Лукаша. Не знаю, насколько было оправданно в условиях войны и осады держать в подобном качестве этакого здоровенного лба, но лейтенант охотно объяснил, что нанимать гражданскую прислугу из числа русских для таких, как он, выходит дороговато, местным китайцам он, как и большинство господ офицеров, не доверяет, а оставшихся без дела и кораблей матросов в Порт-Артуре сейчас так или иначе хватает.

В общем, лейтенантское жилище выглядело вполне себе по-холостяцки. Нет, то есть там было относительно опрятно, но чистые занавески на окнах и подметённый пол странным образом сочетались с несколькими забытыми по разным углам пустыми бутылками тёмного стекла. Берлога Зиновьева включала «гостиную» с круглым столом, старомодным комодом, несколькими стульями и диваном, а также меньшую по размерам спальню со шкафом и койкой лейтенанта. Никаких признаков книг или газет в его жилище не присутствовало, из чего я мог сделать вывод, что политикой и прочими мудрёными вещами он, как и полагалось настоящему офицеру Императорского флота, не интересуется.

Денщик Петька, похоже, жил и спал в своём отделённом матерчатой занавеской в цветочек от сеней закутке с топчаном и ещё какими-то минимальными удобствами. Ну а лично мне Зиновьев, прямо как Вова Шарапов Глебу Жеглову в известном фильме, был готов предоставить для ночлега тот самый «роскошный диван» в гостиной. Я сказал на это, что всё замечательно и меня диван более чем устроит.

– Кстати, сколько мне надлежит внести за проживание? – поинтересовался я.

– Сколько не жалко, – зевнул Зиновьев.

Разнообразными и аутентичными бумажными деньгами (включая иностранную валюту в виде фунтов и франков) работодатели снабдили меня вполне щедро, на все случаи жизни, включая возможные «подкуп и вербовку», а кроме того, у меня в ранце был припрятан и мешочек с золотыми монетами царской чеканки – десятками с бородатым профилем Николая II. Достав толстое портмоне, я не скупясь выдал лейтенанту розово-красноватый червонец с цифрами «1898 г.» с изображением какой-то странной бабы в древнерусских одеждах (какая-нибудь княгиня Ольга?) на одной стороне и красным двуглавым орлом на другой.

– Что вы, это много… – слегка смутился он, но длилось это смущение недолго. Сам знаю, что много, на десять рублей тогда можно было купить, к примеру, средней паршивости дойную корову. Правда, какие у них тут, в осаждённом Порт-Артуре (при неизбежном расцвете дефицита, спекулянтов и чёрного рынка), цены – фиг его знает…

– Считайте, что это задаток, я же не знаю, сколько здесь пробуду, – вежливо ответил я на это, нисколько не соврав. Пока что хронологические рамки моей «командировки» были совершенно не ясны.

– Располагайтесь, – пригласил Зиновьев.

Пока я снимал и ставил в угол ранец и избавлялся от шляпы, кобуры и полевой сумки, денщик Петька с некоторым неудовольствием на физиономии притащил и свалил на диван набитую пухом подушку и сверхвинтажного вида лоскутное одеяло, живо заставившие вспомнить первую экранизацию «Тихого Дона».

Заметно повеселевший лейтенант дал денщику Петьке денег, и тот сразу же куда-то ушёл, после чего Зиновьев предложил вздремнуть, мотивировав это тем, что они в компании с господином бароном и ещё несколькими офицерами всю эту ночь играли в карты на квартире берегового боцмана Шлератта.

Умываться пришлось из кувшина над деревянной то ли бадьёй, то ли очень глубоким тазом, поливая друг другу на руки. Потом Зиновьев разоблачился до исподнего, завалился в койку и безмятежно заснул. Я не стал раздеваться полностью, ограничившись снятием кителя и ботинок, и лёг на диван, больше изображая, что сплю. Лежал, внимая постоянно поступающим в мою дурную голову данным автоматики. Расклад в реальном времени она давала непрерывно, народу по городу шлялось изрядно, но вот нужной мне метки не появлялось. Н-да, чего доброго, я здесь действительно надолго…

Я даже не заметил, как задремал, а потом суперИКНС деликатно разбудил меня в связи с появлением на крыльце дома человека, впрочем «безоружного и неопасного». Оказалось, что это вернулся из своего «похода» матрос Петька с большим узлом в руках. Дело было уже ближе к полудню, и при его появлении проснулся и лейтенант Зиновьев.