Охота на сопках Маньчжурии

Мы умылись, оделись, слегка приведя себя в порядок, после чего лейтенант предложил «отобедать чем бог послал», хотя для него это был скорее завтрак. Стало понятно, куда и зачем он своего Петьку посылал.

Денщик уже сервировал в гостиной стол на двоих. Правда, «сервировал» – это было громко сказано: всего-то две чистые тарелки со столовыми приборами и два стакана. У узелке у Петьки (откуда он принёс этот обед, я не понял, скорее всего, из какого-то трактира) был небольшой чугунок, наполненный примерно до половины тёплыми капустными щами из свинины (пока что свинина и баранина в Порт-Артуре, судя по всему, ещё были, если верить мемуарам непосредственных участников; ближе к осени здесь перейдут на конину, а потом начнутся проблемы и с ней), несколько пирогов с начинкой из гречки со шкварками и глиняная то ли крынка, то ли кувшин с домашним квасом. Пока денщик разливал щи и удалялся в свой закуток, пожелав нам приятного аппетита, Зиновьев притаранил на стол початую бутылку красного – длинную, из коричневого стекла и без этикетки. Насколько я помнил, особых проблем со спиртным в Порт-Артуре не было, как, впрочем и с куревом (табак продавался свободно до самой сдачи крепости, хотя в ноябре и с ним начались проблемы), – в порту были склады фирмы «Смирнов и сыновья» с десятками тысяч бутылок водки, которые не были вывезены или разграблены (частично достались японцам после сдачи крепости), а кроме того, здесь успели отгрохать свои спиртоочистительную и табачную фабрики, а вот сколько это бухло стоило и вводило ли местное командование какой-нибудь драконовский сухой закон в связи с военным положением – хрен его знает. Но, судя по поведению моего нового знакомого, на сухой закон господа офицеры (по крайней мере, какая-то их часть) чихать хотели.

Щи и пироги оказались вполне себе съедобными, квас тоже был вполне ничего себе, а после употребления стаканчика красного (вино было явно местного разлива, но не такое уж плохое, особенно на вкус человека, когда-то неосторожно пробовавшего пресловутые спирты «Рояль» и разное там поддельное польское «Амаретто») стало, что называется, «совсем хорошо».

Поев, мы поговорили о том о сём. В основном вливший в себя пару стаканов вина и оттого слегка разгорячившийся Зиновьев горевал вслух о том, что у российского флота на этой войне что-то идёт явно не так. Дескать, не везёт нам, и всё тут. А недавний бой в Жёлтом море – это вообще чёрт знает что…

В принципе, самокопания такого рода были свойственны господам российским офицерам во все времена. На словах-то у нас любой лейтёха традиционно способен выиграть войну, причём в одиночку, а вот когда дело доходит до, так сказать, практики, результат обычно прямо противоположный. В финале «пьющему моральному калеке» обычно остаётся утешать себя тем, что он остался человеком, а не гнидой, но звучит это всегда не особо убедительно, особенно учитывая, что и сам автор некогда широко известной песни про «войну, которая бывает», на поверку оказался не просто редкой гнидой, а конченой тварью, из тех, кого ещё надо поискать…

Я осторожно спросил господина лейтенанта: а как, по его мнению, было бы лучше?

Он сказал, что выходить на «генеральное сражение», а потом, по-глупому потеряв управление, частично разбежаться в разные стороны и затаиться в нейтральных портах, а частично притащиться назад, словно побитые бобики, – это русских моряков недостойно. Да кто бы сомневался…

Также, по его мнению, куда лучше было бы «погибнуть с честью», скажем, так, как в начале войны, на «Варяге» и «Корейце». Притом что сам он, играя в картишки и попивая винцо, отнюдь не рвался немедленно и геройски отдать жизнь за веру, царя и отечество, подобные монологи в его устах звучали довольно странно, одновременно объясняя мне многое насчёт мотивов и причин революций 1905 и 1917 годов.

Я сочувственно покивал, не став говорить ему, что вообще-то «Варяг» и «Кореец» – это, на самом деле, довольно хреновый пример для подражания. Нет, ну то есть сам факт боя и гибели перед превосходящими силами противника вызывает уважение, да и патриотическая песня (ну та, где слова австрийца Рудольфа Грейнца в переводе Б. Студенской, на музыку Алексея Турищева) про это получилась вполне душевная и скрепно-духоподъёмная. Настолько, что и в наше время всякая там безмозглая, но патриотическая пьянь из числа представителей народного днища продолжает говорить о крейсере «Варяг»: молодцы мужики, красавцы, не зассали, респект и уважуха!

А вот если пойти хоть немного дальше кабацкого патриотизма, то сразу начинаются оговорки типа «ну не скажи». Документы-то в следующем веке опубликованы, причём все, и наши и японские. И не всё там так однозначно и героично, как в той песне или старой советской «Книге будущих адмиралов».