Марибор, 20 июня.
Дорогой друг
,Как я уже сообщил тебе телеграммой, мне удалось переправить Эльзабе в Вараждин-Топлице, где она ожидает в отеле чЭрдёдь
»
известий от вас. Надеюсь, в ближайшие дни Эльзабе полетит к вам в Швейцарию, она получила югослав, паспорт, и ничто не может воспрепятствовать этой поездке. Состояние ее не плохое, особенно принимая во внимание нынешние ужасные события; она готова ко всему, быть может даже к самому худшему. Правда, она не знает, что самое худшее на днях уже совершилось.В Радкерсбурге и Граце (где ваш поверенный успел показать себя трусом) никто не мог сообщить ничего определенного о судьбе Джаксы. Только в конце недели начали просачиваться слухи о его гибели. К стыду жителей Штирии, надо признать, что большинство распространяло эти слухи со злорадством. Вот как далеко зашло у нас всеобщее одичание. Трудно поверить, что эти же люди всего несколько месяцев назад буквально пресмыкались перед ним, почетным гражданином Радкерсбурга, вымаливали автографы и проч.
Не буду утверждать, что печальное известие было для меня как гром среди ясного неба, правильней сказать, небо было мрачное; тем не менее, когда я прочел сегодня адресованную Эльзабе официальную бумагу, меня словно громом поразило. А прочел я эту бумагу, потому что Эльзабе просила вскрывать всю ее корреспонденцию и в случае необходимости передавать существенное по телефону из Мурска-Соботы (где находится мой древесный питомник). Я, однако, решил не посылать этот документ ни ей, ни тебе.
Канцелярия концлагеря Дахау, отправляя прилагаемый бланк, ставит в известность госпожу Э. Джакса, урожден, баронессу фон Ханшпор-Фермин — они на редкость точны!
—
о том, что ее супруг скончался в день своего прибытия в лагерь в результате несчастного случая, происшедшего по вине самого погибшего. Кремация уже состоялась; чтобы погасить ее стоимость, а также расходы по пересылке урны родственникам, следует заблаговременно перечислить деньги в размере 392 имп. марок и 75 пфеннигов на мюнхенский счет лагеря.За те пятьдесят три года, что я живу на свете, мне пришлось прочесть немало казенных бумаг, но ничего подобного я не читал. Признаюсь, от этого документа у меня началось нечто вроде озноба. Не мне тебе говорить, что в истории человечества совершалось немало мерзостей, например, во времена преследования гугенотов. И все же не могу себе представить, что в ту пору проявляли такой формализм, такое бюрократическое рвение, какое проявили чиновники вновь организованного Великогерманского рейха. Что мне остается делать? Только выразить вам мое глубокое участие, участие доброго соседа — для меня всегда было большой честью считать знаменитого Д. своим соседом… Боюсь лишь, что в этой не имеющей прецедентов беде, в этом ужасе мои соболезнования покажутся вам пустой фразой. Пиши мне по адресу: господину Ор. Те. до востребования, Мурска-Собота, Словения, Югосл. Я не решился отправить это письмо в Понтрезину, где ты сейчас отдыхаешь, опасаясь, что его прочтет твоя милая молоденькая жена. Официальный документ я оставляю у себя. Может быть, он понадобится мне в качестве сопроводительной бумаги при оплате
«
счета».
Что мне делать? Должен ли я ПЛАТИТЬ?Твой О. Т.