В восемь часов госпожа Бьёрк говорит восставшему ангелу:
— Мне очень жаль, но мне это не под силу. Я очень хотела, но, к сожалению, не решаюсь. Не гляди на меня так. Пусть лучше все останется, как было. И не смейся надо мной. Я ведь все же сделала попытку — а что, разве не сделала?
В восемь часов она сдается и, волоча свой тяжелый чемодан, пускается в обратный путь, домой.
21
Когда она сходит с автобуса в Энебюберге, уже совсем стемнело. Районное уличное управление из экономии зажигает фонари через один. Эти одинокие фонари служат маяком и местом привала госпоже Бьёрк, волокущей тяжелый чемодан мимо мормонской церкви, мимо дома для престарелых и сада, сплошь заросшего папоротником.
Вдали слышится знакомый сигнал машины, с которой продают хозяйственную утварь. Каждый раз, когда госпожа Бьёрк слышит этот сигнал, ее охватывает нетерпение, словно ей надо куда-то торопиться. Каждый раз, когда она его слышит, у нее возникает ощущение, будто она что-то упускает.
Что-то важное. С привкусом карамели.
Все это чертовски обидно. Мечта о счастье каждый раз разбивается вдребезги. Госпожа Бьёрк убедилась бы в этом уже нынешним вечером, если бы стойко держалась за свое решение.
Человек, выпущенный в космос без защитного скафандра, проживет всего минуту. За эту минуту один его бок изжарится, другой обледенеет, а на исходе минуты у него закипит кровь.
Мертвое тело долгие годы будет вращаться вокруг земли, пока вращательное движение не иссякнет, и тогда тело начнет падать и, достигнув верхних слоев атмосферы, загорится. А с земли будет казаться, что это вспыхнула и погасла падучая звезда.
И может, у кого-то из обитателей земли исполнится желание.
Вот госпожа Бьёрк уже видит дом, в котором живет. Теперь он ей кажется меньше, чем раньше. В привычную жизнь ее возвращает мысль о том, что надо бы прикупить гравия на дорожку, гравия на ней маловато, а если на гравиевой дорожке не хватает гравия, к чему вообще такая дорожка?
Нашаривая ключ в сумочке, госпожа Бьёрк разглядывает керамическую табличку с именами владельцев виллы — табличку она сделала собственными руками на курсах при районном клубе. Она воображала, что у нее способности к керамике. Куда там! Ее хватило только на то, чтобы формовать из глины таблички, да вырезать на них буквы.
Курам на смех.
22
Как объяснить господину Бьёрку письмо, оставленное на кухонном столе? Наверно он ее высмеет. Теперь у него, гада, в руках козырь. Вот она, беглянка, вернулась с поджатым хвостом после восьмичасовых скитаний.
Уж лучше бы он разозлился, а то ведь только поглядит на нее, снисходительно усмехнувшись, и начнет читать мораль об ответственности и о том, что жизнь — дело нешуточное.
Даже вывести его из себя она не может, Обитатель Почти-Юрхольма никогда не теряет самообладания.
Госпожа Бьёрк бесшумно открывает входную дверь, бесшумно ставит чемодан на пол в прихожей.
Она осторожно произносит: «Привет!» Из гостиной раздается хмыканье. Ее супруг и молодой господин Бьёрк сидят и смотрят видео. Госпожа Бьёрк, не снимая пальто, останавливается на пороге.
— Ты, наверно, удивлен…
— Сожалею, что не пришел домой к обеду, — перебивает ее господин Бьёрк, не отрывая глаз от экрана. — Я пытался дозвониться, но ты не слышала звонка, наверно, спустилась в прачечную или вышла куда-нибудь.
— Я все объясню, письмо на кухонном столе…
— Нет, тебе писем не было, а теперь помолчи, фильм очень интересный.
И господин Бьёрк отмахивается от нее, как от надоедливой собачонки.