Охота на сыщиков

Следственно-розыскным отделом 87-го участка командовал лейтенант Барнс. Его коренастую плотную фигуру венчала голова, формой напоминавшая заклепку. Не украшали лейтенанта и крошечные голубые глазки, но они многое повидали в этой жизни, и едва ли что-нибудь из происходящего вокруг могло проскользнуть для них не замеченным. Барнс знал, что территория его участка слывет беспокойным местом, и это ему даже нравилось. Полисмены нужны именно в неблагополучных окрестностях, любил говорить он, а потому гордился принадлежностью к отделу, который действительно оправдывал свое название. В этом отделе значилось шестнадцать человек, но теперь стало пятнадцать.

Десятеро из этих пятнадцати собрались сейчас вокруг него в кабинете отдела; остальные пятеро находились в засадах, и отозвать их оттуда было никак нельзя. Кабинет выглядел в точности так, как во время пересмегіки: кто-то из детективов сидел в своих креслах или устроился на краешке стола, другие переминались с ноги на ногу у зарешеченных окон или подпирали спинами металлические шкафы. Только вот обычных перченых шуток на этот раз не слышалось. Все уже знали, что Майк Риардон убит.

Барнс молча набивал трубку, толстыми умелыми пальцами уминая табак и не глядя на своих сотрудников.

Карелла не сводил с него глаз. Он восхищался лейтенантом и искренне уважал его, хотя немало детективов звали между собой Барнса „старым дерьмом". Карелла был знаком с детективами, работавшими в участках, где начальники, не утруждая мозговых извилин, признавали только кнут и держали подчиненных в ежовых рукавицах. Работать с тираном очень тяжело. Барнс же был совсем другим. Он был добросовестным полисменом и к тому же весьма умным и проницательным полисменом. Поэтому Карелла сейчас был весь внимание, хотя лейтенант продолжал молчать.

Барнс чиркнул спичкой и раскурил трубку. Всем своим видом он напоминал человека, которому некуда спешить и который поэтому, покончив с плотным обедом, собирается посмаковать стаканчик доброго портвейна. Однако внутри его крепкого черепа шла бешеная работа, а каждая клеточка тела была охвачена яростью — погиб один из его лучших людей.

— Митинговать не будем, — внезапно бросил он, выдохнув клуб дыма и разгоняя его широкой короткопалой ладонью. — Ступайте и отыщите мне этого подонка. Если читать газеты и, не дай бог, верить всему, что там пишут, то каждый якобы знает, почему именно в полиции терпеть не могут тёх, кто убивает полисменов. Это, мол, закон джунглей. Таков закон выживания. Полиция, мол, мстит за своего. Да чушь сплошная вся эта газетная писанина! Мы не можем допустить, чтобы убивали полисмена просто потому, что полисмен есть символ закона и порядка. Лишите общество этого символа — и улицы заполнит зверье. А зверья на улицах у нас и сейчас хватает.

Я хочу, чтобы вы нашли убийцу Риардона, но не потому, что Риардон был полисменом нашего участка, и даже не потому, что Риардон был первоклассным полисменом. Я хочу, чтобы вы нашли этого подонка потому, что Риардон был человеком, и чертовски неплохим человеком.

Поступайте, как считаете нужным, вы свое дело знаете. Жду донесений — обо всем, что удастся раскопать в наших досье, в ходе оперативных мероприятий. Только найдите его! Все.

Лейтенант вернулся в свой кабинет. Кто-то из детективов принялся листать папки, отыскивая информацию о бандюгах, питавших пристрастие к 45-му калибру. Другие взялись за папки со сведениями о ворах и воришках, которые в то или иное время могли сталкиваться с Майком Риардоном на узкой дорожке. Третьи методично сортировали карточки с приговорами, обращая особое внимание на те дела, которые вел Майк Риардон. Фостер выглянул в коридор и велел Перильо убираться домой и никогда больше не попадаться ему на глаза. Остальные детективы вышли на улицу, в том числе и Карелла с Бушем.

— У меня от него колики начинаются, — раздраженно пожаловался Буш. — Прямо Наполеоном себя воображает.

— Барнс неплохой мужик, — не согласился Карелла.

— А все равно строит из себя бог знает кого, — упорствовал Буш.

— Я смотрю, тебе все не по душе, — заметил Карелла. — Неуживчивый ты какой-то.

— Вот что я тебе скажу, — вспылил Буш. — У меня в этом проклятущем участке язва образовалась. Никогда ничего не было, а как перевели в ваш участок — сразу язва, а? С чего бы это?

Карелла мог бы назвать сотню вероятных причин, по которым у Буша образовалась язва, но сейчас вступать в пререкания ему не хотелось, и он промолчал.

— Звякну-ка я жене, — неожиданно заявил Буш.

— В два часа ночи? — изумился Карелла.

— А что тут такого? — В голосе Буша зазвучала открытая враждебность.

— Да ничего. Валяй, звони.

— Нет, что тут такого особенного, если мне хочется проверить? — настаивал Буш. И поспешно добавил: — Проверить, как она там. Заодно предупрежу ее, что у нас тут приключилось.

— Звони, я сказал.

— Какого черта, с этим убийством нас, может, сутками не будет дома.

— Вполне возможно.

— Так что, нельзя, что ли, позвонить жене и сказать, что у нас тут происходит?

— Слушай, ты что, действительно ищешь ссоры? — Карелла все еще улыбался.

— Нет.