Охота на тринадцатого

Не знаю, как будут распределены силы в человеческой цивилизации в гипотетическом двадцать пятом, не знаю. Мир меняется непредсказуемо. Вот в двадцатом веке гегемонили американцы, но кто сейчас про это помнит? Ну, была такая империя, была и сплыла, как множество прочих, как и российская в их числе. Потому и пишу, чтоб сохранились знания. Знайте: в середине двадцать третьего главной силой в космосе стали европейцы. Главной силой и соответственно смертельной угрозой для России. Прямоходящим, гордо называющим себя людьми, не терпелось вцепиться в горло сородичам и конкурентам. Казалось бы – зачем? Или не хватает пространства? Или астероидов мало?! Не знаю, как в двадцать пятом, а в двадцать третьем до полного освоения Солнечной системы еще, как до Альфы Центавра на ракетных двигателях. Космос огромен! Но таковы люди, хищное, подлое, любимое мною племя. И в далеком веке двадцатом рвали друг друга, хотя тогда и север не был освоен, и к шельфам даже не подступались, подводных городов и в планах не существовало. Что спасло русских тогда, не представляю. Но в двадцать третьем, если б не новая вера, европейцы Россию удавили б. У них для этого все имелось: и желание, и технические возможности. Не было только «тринадцатого».

* * *

– Тревога! – заорал офицер, набегая на дисколет. – Тревога!

Механики, недовольные свалившимися на них ремонтно-восстановительными работами, проводили его сердитыми взглядами. Дежурные экипажи, в ремонте участия не принимающие, удивленно покосились и вернулись к отставленной было выпивке. Он запоздало подумал, что экипажа «семерки» тоже вполне может не быть на дежурстве, чем они хуже остальных, не русские, что ли. И тогда его крики и беготня будут выглядеть, мягко говоря, неадекватно. К счастью, экипаж оказался на месте, как и положено дежурным, внутри дисколета, готовыми к немедленному вылету.

– Принято, тревога, – буднично отозвался в переговорнике старшина. – Пилот, стрелок – готовность раз.

Офицер рухнул в компенсатор и махнул рукой – сваливаем к черту! Дисколет подкатил к створкам, мигнул. Потом замигал часто и раздраженно. Из глубины ремзоны прибрел нога за ногу выпускающий, сверился со списком распоряжений, завел за дисколет стартовую перепонку, дал отмашку. Получив мягкого пинка, истребитель прокатился по слипу и выпал в космос с облачком пара. Створки захлопнулись. В опасной близости проплыла ремонтная платформа, связка работающих вакуум-бетонщиков, сегмент нового купола, чуть не снесший им половину трассеров, взорвалась в эфире и тут же заглохла злобная ругань диспетчера…

– Х-ху! – выдохнул офицер. – Вырвались! Чтоб я еще раз вместо вас стоял на разборе полетов!

– Ага! – поддакнул командир. – Тогда пиши рапорт, кэп. О переводе из командира экипажа в стрелки, с понижением до сержанта. Я характеристику дам. Нейтральную.

– И напишу! – буркнул офицер. – Вы меня не знаете! Чтоб я еще раз стоял и краснел, как…

– Как придурок?

– Придуркам проще, они не осознают что придурки! Чуть со стыда не сгорел!

– Да, это тяжело! – лицемерно посочувствовал стрелок.

– О «тринадцатом» выспрашивали, – поморщился офицер. – Да так настойчиво! Как будто он в моем боксе стоит!

– Ну и что ты им сказал? – напрягся командир.

– Что я сказал… правду, конечно! Про «тринадцатого» я и сам не против послушать! А так… сказал, что первый раз в первый класс, все в дыму, ни фига не видно, ни черта не понятно. Не выходил на связь, потому что забыл, потерялся в бою, потому что сам не знал, где меня носит, истратил весь боекомплект, потому что пальцы на управлении от страха судорогой свело… и ничего смешного! Так и было!

– А загрузку ракет как объяснил?

– Сказал, перестарался по неопытности, – пожал плечами офицер. – Попался на шуточки оружейников. У нас же над новичками всегда подшучивают.

– А они?