Охота на вампиров

Знаете, когда собираешься над чем-нибудь серьезно поразмыслить, в голову начинает приходить всякая ерунда. Подобное происходит на концертах симфонического оркестра. Располагаешься в креслах, готовишься погрузиться в мир прекрасных звуков, но только дирижер взмахивает палочкой, как неведомо откуда появляются такие черные мысли, что невольно краснеешь и хочется бежать куда глаза глядят. Потом, правда, собираешься, все утихает, и тогда начинаешь различаешь обертоны скрипок и нерв меди… Слушайте, а может так и надо?! Может, для того музыка и существует, чтобы все очищались от всего темного и светлели самым натуральным образом?..

Вот тебе, пожалуйста… Ал не мог понять, почему его вдруг потянуло на музыку… Совсем о другом думать надо! Но нет, вспомнился почему-то Вальтер Скотт. Ведь если он даст согласие, если его понесет искать на свою… приключения, то невольно ему захочется все описать. Но, как сторонник эпического повествования, он будет вынужден вновь обратиться к стилю великого шотландца:

«…одинокий путник трясся в своем «возке». «Поводья» он держал спокойно, без напряжения, но и не расслаблялся. Три тысячи верст, которые он собирался покрыть менее чем за двое суток, ни к бездумной лени, ни к излишнему риску не располагали.

Горы, в черных, обугленных соснах, остались за спиной и сразу, в долинах, его встретила ослепительная зима. За окошком наяривал сибирский мороз, но здесь, в небольшом пространстве «дилижанса», было тепло, даже жарковато. Бесшумный кондиционер держал постоянную температуру в 23 градуса. Дорога то вылетала на однообразные снежные просторы, то пряталась в густой тайге. Под деревьями местами темнел увядший покров. Зима хоть и захватила власть, но царствовала еще не везде.

Путник старался держать одну скорость. Вроде ехал быстро, но сам не торопился. Дальний путь доставлял ему удовольствие. Когда подступала нужда, останавливался и выходил нехотя. Выбирал места поглуше и попуще, не столько для себя, сколько для своего ординарца. В ординарцах у него был могучий, седой зверь…»

Внезапно в углу кабинета тьма шевельнулась и уплотнилась в высокую тень. Неслышно припадая на ногу, тень приблизилась к столу, взяла ручку и долго ее рассматривала.

Ал замер — ни жив ни мертв…

Наконец призрак разобрался с ручкой, склонился на столом что-то написал и вновь отступил во мрак кабинета.

«Господи! Кто здесь?! Никого…» Кажется, задремал. Немудрено — время за полночь.» — подумал Ал.

Он встал, подошел к столу и вздрогнул. Возле компьютера лежала записка. В ней по-английски было написано: «Scotland will be rich from Siberia».

Чушь какая-то! «Шотландия будет богата Сибирью»? Где Шотландия, а где Сибирь?! Стоп! Что-то здесь знакомо… Ни фига себе! Это же парафраз на тему Ломоносова: «Богатство России будет прирастать Сибирью». Но ведь России, а не Шотландии!

Тревожно…

Сдается, добрейший Вальтер Вальтерович подталкивал Ала собираться в путь. Мол, «не лепо ли ны бяшеть, братие, начяти старыми словесы трудных повестий»…

Глава 4

«Соломенный Дворец», ноябрь 1854 года

Любезная Мария Евграфовна!

Дикое во время моего сюда приезда и приступное одним охотникам болотистое место составляет теперь мое жилище. Из окон дома на северо-восточную сторону видна вблизи рисующаяся выпуклою дугою речка с миниатюрными островками. Речка быстра, течет по дресвяному[Дресва — мелкий щебень, крупный песок, получающийся от выветривания горных пород. (Прим автора).] и каменистому дну, местами журчит на переборах, а ниже по течению, против городской каменоломни, откуда брали материал на «Дворец», образует шумный порог. Через небольшой двор протянулся березовый частокол, обымающий в виде прямоугольника мой огород, испещренный в летнюю пору посреди зелени обыкновенных овощей цветущим маком, подсолнечниками и оставленным на семена салатом.

На правом берегу реки взгромоздились поросшие лесом горы. Ландшафт довольно приятен.