Охота на ведьму

Торой кивнул. Он знал, сколь сильно эльфы боятся смерти и всех её ритуалов, а потому не удивился, услышав в голосе Бессмертного плохо скрываемую дрожь.

— Алех, а у тебя нет предположений, кто затеял эту канитель с зеркалом?

Ведьмак, придерживая компресс, со вздохом ответил:

— Увы…

Торой вздохнул:

— Ясно одно: кто бы это ни устроил, он начисто лишён сантиментов. Это крайне беспринципное создание, для которого смерть сотен людей — недостойная внимания мелочь. Честно говоря, я даже подумал, что это ты…

Алех насмешливо приподнял бровь, словно вопрошая, мол, чем обязан?

— Да потому, — пояснил Торой, — что только эльфы могут вот так, безжалостно, вершить чужие судьбы, особенно, если это судьбы человеческие. А, когда Рогон сказал мне, что ты был ведьмаком, то…

— Можешь не продолжать, — обиженно прервал его Алех, переплетя красивые пальцы. — Фантазия у тебя всегда была отменная. Могу представить, каким чудовищем я вмиг оказался.

Волшебник уныло кивнул. Люция присела на подлокотник его кресла и ободряюще потрепала по плечу. От эльфа не укрылся этот знак внимания, и он вздохнул, как будто неожиданная ласка напомнила ему что-то не очень весёлое.

— Люция, если у тебя ещё есть травы, поделись, я приготовлю что-нибудь от горла. — Вежливо попросил Бессмертный, которому надоело жалобно сипеть.

Юная ведьма снова погрузилась в дебри тощего, но, как ни странно, совершенно бездонного узелка. Она ковырялась довольно долго, однако никак не могла отыскать нужные травы. Досадливо вытащила мешающую поискам склянку с какой-то мазью, Тороев кошёль с золотыми, а в завершение — давешнюю тарелку, в которую волшебник наблюдал за Нирин.

Увидев тарелку, Алех вскочил, совершенно забыв про компресс. Тряпка с травами шлёпнулась на пол, и Торой с удивлением увидел, что от синяка, так ловко наставленного им эльфу, не осталось и следа.

— Откуда у тебя это? — сдавленным голосом поинтересовался ведьмак, поворачивая в руках колдовское блюдо то так, то эдак. — Откуда?!

Он схватил девчонку за плечи и встряхнул, требуя немедленного ответа. Вид у Бессмертного был полоумный — от спокойной сдержанности не осталось и следа, огромные глаза пылали, тело сотрясала дрожь.

— От б-б-бабки… — испуганно выдохнула Люция и тут же принялась оправдываться, неправильно истолковав волнение Алеха. — Это моё, я не украла! Когда бабку сожгли, я…

— КТО? — взревел эльф. — КТО была твоя бабка?

Люция шарахнулась от сумасшедшего ведьмака, а на тахте проснулись и испуганно начали озираться сонные мальчишки, даже Кошенька и та бодро встряхнулась, снова приготовившись к бою.

— Прекрати на неё орать, иначе наставлю второй синяк. — Зло отчеканил Торой, которому не нравилось смотреть как Люция вжимается в стену.

Усилием воли эльф взял себя в руки и с расстановкой спросил:

— Люция, скажи мне, кто была твоя бабка?

Девушка растерянно захлопала глазами:

— Не знаю… Просто бабка… Старая ведьма, мы рядом с флуаронской деревенькой жили, ей меня подкинули ещё в младенчестве…

— Как? — снова взвыл от нетерпения Бессмертный. — Как её звали?

— Я не знаю! — плачущим голосом крикнула Люция. — НЕ ЗНАЮ! Я называла её бабушкой, а деревенские или госпожой, или старой каргой — заглазно.

Алех открыл рот для очередного вопроса, но тут сильные руки схватили его за плечи и развернули. Торою надоело наблюдать за непонятной истерией, и он решил внести коррективы в ход беседы.

— Да объясни толком, в чём дело, хватит её пугать! Не на допросе! — рявкнул маг на эльфа.

Люция захлопала глазами — Торой заступился за неё впервые. Ведьме было и приятно, и жутковато — ну как сейчас затеют драку?

— Прекрати! — она отцепила Тороевы руки от плеч ведьмака.

Тот высвободился и, потрясая блюдом, словно шаман бубном, зачастил:

— Такая тарелка всего одна. Понимаешь? Одна! И это я, я её сделал! Для женщины, которая была мне очень дорога. То было три с лишним столетия назад.

Торой махнул рукой и сказал:

— Наставница Люции, конечно, была стара, но явно не настолько. Наверное, твоё блюдо просто украли или передали по наследству.

Алех смотрел на Тороя огромными, потемневшими от горя глазами. И это горе показалось волшебнику знакомым — такой взгляд бывает у того, кто навсегда потерял любимого человека.

— Нет. — Выдохнул эльф. — Блюдо перестало бы существовать, случись нечто подобное. О, Силы Древнего Леса, она… она жива!

Торой не знал, чему больше удивляться — тому, что эльф, входящий некогда в состав Великого Магического Совета, употребил свойственное лишь колдунам и ведьмам славословие или выражению его глаз, слишком живому, слишком человеческому и столь чуждому сдержанным бессмертным — выражению любви и отчаяния. Алех прижал уродливое блюдо к груди и судорожно вздохнул.

Мальчишки некоторое время таращились с софы на взрослых, а потом, усталые и сонные, снова свернулись калачиками и дружно засопели. Эльф же опустился в кресло и, поглаживая нервными пальцами эмаль старой тарелки, жадно всмотрелся в безыскусный узор.

— Покажи мне её… — тихо попросил, нет, приказал он колдовскому блюду. — Покажи мне её!