Охота на злодеев. Без экипировки

– Моя мама… – меня захлестнули воспоминания, и я попыталась вынырнуть из волны скорби. – Она была оптимисткой, в отличие от меня. Никогда не грустила, всегда улыбалась. Она занималась восстановлением старинных книг и гримуаров, и ей это нравилось. Она говорила, что люди вкладывают в книги свою душу и что, восстанавливая страницы, переплеты и обложки книг, она возрождает и человеческие души.

В замешательстве Зуилас нахмурился.

– Мама просто любила так говорить, – пояснила я, чтобы он не разорвал все книги в поисках скрытых душ. – Она имела в виду, что книги могут быть очень ценными для людей.

– Книги бесполезны. Почему же они ценные?

– Некоторые книги полезны, например гримуары, – я закрыла глаза, и передо мной поплыли воспоминания о ее лице. – Она бы ответила тебе, что предметы могут быть частью человека и их утрата может быть сравнима с потерей руки или ноги, например.

Он опять с сомнением нахмурился, и я рассмеялась.

– Ты бы ей понравился, Зуилас. Я это точно знаю. Ей бы захотелось узнать, что ты думаешь обо всем – от книг, которые, по нашему мнению, хранят душу, до прочих глупостей, которые совершают люди.

– А ты?

– Что я?

– Ты хочешь знать, что я думаю?

Я открыла рот, затем закрыла его, беззвучно выдохнув.

– Конечно, хочу. Если бы я могла, я бы расспрашивала тебя днем и ночью, но ты же всегда жалуешься и говоришь, что я слишком шумная, – я провела ладонью по щеке, вытирая слезы. – Моя мама приставала бы к тебе, пока ты не рассказал бы ей все, и никакое твое ворчание не спасло бы тебя. Она была смелее меня.

Я почувствовала легкое прикосновение чуть ниже глаза и вздрогнула. Зуилас вытер мою слезу.

– Тебе больно, vayanin? – спросил он, мягко, неуверенно.

У меня так сильно перехватило дыхание, что стало больно.

– Я так скучаю по ней. Каждый день думаю, как было бы хорошо, если бы она была жива. По папе я тоже скучаю, но мама… она всегда была рядом со мной. Столько всего произошло, и я хочу… Просто хочу поговорить с ней еще раз, чтобы она сказала мне, что делать. С тех пор как она умерла, я чувствую себя такой… такой потерянной.

Из груди у меня вырвался всхлип, и я отвернулась от Зуиласа. Вытерев слезы, я как могла собралась с духом. Когда я снова повернулась к нему, он смотрел на меня с загадочным выражением лица, а между темными бровями виднелась маленькая, почти невидимая морщинка.

– А ты? – я шмыгнула носом, жалея, что у меня нет салфетки. – Твоя мама? Ты знал ее?

– Я знал ее.

Это меня удивило. О женщинах-демоницах у меня сложилось другое впечатление: они не являлись воплощением материнской любви.

– Какой она была?

– Молодой и zh’ūltis.

Я моргнула.

Он откинулся назад, подложив руку под голову.

– Ни одна женщина не выберет Vh’alyir, если она может вырастить детей Dh’irath или Ash’amadē, или Gh’ēlēis. Женщины хотят, чтобы их дети были сильными, а не слабыми и маленькими, – он усмехнулся про себя, затем покачал головой. – Моя мать была молода и мало знала, но была ловкой и обучила меня лучше, чем учили других демонов. Благодаря ей я до сих пор жив.

Сложив руки на коленях, я про себя поблагодарила мать Зуиласа за то, что она так хорошо обучила его навыкам выживания.

– А твой отец?

– Самцы приходят за своими детенышами, когда к ним взывает их магия. Они забирают их в земли самцов, чтобы научить сражаться.

– Земли самцов? – перебила я. – Ты хочешь сказать, что самцы и самки живут отдельно?

– Самки живут группами, – кивнул он. – И самцы к этим местам не приближаются, иначе самки убьют их.

– Как же тогда… – щеки у меня вспыхнули. – Как происходит спаривание?

– Самец приходит к месту, где живут самки, с дарами. Обычно еда, na? Это очень опасно. Он приносит дары до тех пор, пока самка не выберет его или не попытается убить.

Это звучало пугающе.

– Значит, твой отец приехал, чтобы забрать тебя?

– Var. Я пошел с ним, и мы путешествовали по местам, в которых не было ничего, кроме песка, вдали от других демонов, где он мог научить меня всему, что знал, – как сражаться, как побеждать. Это заняло много лет. Мне были известны только самые простые vīsh, как поражать противника когтями и как прятаться в Ahlēvīsh.

Я не успела его спросить, что это, как он продолжил.

– Он научил меня одной вещи – dh’ērrenith, – затем он сделал zh’ūltis ошибку и умер.

– Умер? Как?

– Дикий зверь из моего мира… животное, – он сердито фыркнул. – Даже не смерть в бою. Imadnul.

Я зажала руки между коленями.

– Если ты был совсем молод и не умел сражаться… ты вернулся к своей матери?

– Я не мог вернуться. Самки не пускают к себе детей-самцов, которые выросли из ребенка в не-ребенка.

– Что же ты делал?

Он уставился в пространство через комнату отстраненным взглядом, затем оттолкнулся от кровати.

Выгнув спину, он вытянул руки над головой. Мышцы на его обнаженном торсе перекатывались. Напряглись бицепсы и трицепсы.

Я подняла взгляд, сосредоточившись на его лице.

– Зуилас, чем ты занимался после смерти отца?

Опустив руки, он посмотрел на меня глазами, видевшими и пережившими много ужасных вещей.

– Я выживал.

Глава 18