Охота на Зверя

Не отпускает, сжимает с такой силой, что у меня хрустят кости, кусает губы, ласкает рот, сплетая язык с моим языком. И я понимаю, что проигрываю. Ломаюсь. Крошусь на части. Не могу больше. Я больше не могу его отталкивать. Я слишком хочу его… я не просто истосковалась. Я на грани сумасшествия от адского голода по его ласкам. Со стоном отвечая на поцелуй, дрожа всем телом от возбуждения, когда сдирает корсаж платья вниз, сжимает грудь, и я сильнее впиваюсь в его затылок, в изнеможении распахивая ноги и чувствуя, как от прикосновения пальцев сводит судорогой низ живота и бешено пульсирует все тело до унизительной влаги, до гортанных стонов ему в губы. Не отпускает, он уже взял добычу, и я вдираюсь в его волосы, прижимая к себе, распахивая ноги шире, чувствуя, как скользит языком у меня во рту и, едва почувствовала первый толчок, выгнулась всем телом, дрожа от напряжения…от накатывающего оргазма. Не издалека, а быстро и остро. Ослепительно быстро. Я не отвечаю на поцелуй, я лишь чувствую эти яростные толчки языка и пальцев, чтобы, замерев на секунду, выдохнуть ему в рот вместе с криком, который он тут же сжирает, не прекращая терзать мой задыхающийся рот. От невыносимого удовольствия теряю равновесие, падая ему на грудь, сжимая его волосы и сокращаясь вокруг пальцев, стону в губы, чувствуя, как от облегчения по щекам покатились слезы.

***

Да! Да, мать твою! Ритмичными спазмами вокруг моих пальцев, и мне хочется кричать самому от острого удовольствия, которым лихорадит собственное тело. Удовольствия напополам с болью, потому что не получил разрядки. Потому что увидел, как она кончает, и до одури захотел ещё большего. Прижимаю её к себе, перебирая растрепанные волосы пальцами, глядя в темноту и слушая её сбившееся дыхание. Бл**ь! Мне нужно успокоиться. Нужно утихомирить сердцебиение…И эту дьявольскую боль в паху. Целую одними губами её мокрые виски, думая о том, что сам себя загнал в ловушку – теперь мне катастрофически мало полученного. Теперь я должен получить всё. Взять её и, плевать, что она думает по этому поводу! Когда перестала подрагивать, я вытащил свои пальцы и, скользнув, ими по ее губам, облизал их, выругавшись сквозь зубы.

Прижимается ко мне, а я закрыл газа, пытаясь унять отчаянное желание послать к чертям собачьим и всех гостей, и весь этот гребаный мир, и взять её прямо здесь. И я сделаю это. Позже, но сделаю. Самое главное – я на языке смаковал свою первую победу над тем Ником, которому она так одержимо хранила верность со мной, доводя до исступлённой ярости показной холодностью и отстранённостью. Победу над её неприступностью и твёрдым решением вернуть того, кого она так надеется ещё воскресить. И только одному Дьяволу известно, удастся ли ей это, и что с ней будет, когда она поймёт, что все её попытки тщетны.

Отстранился от Марианны и провел пальцами по сбившимся волосам, подтянул вверх платье, закрывая грудь. Занять себя хоть чем-то, чтобы прийти в себя окончательно.

Склонился к лицу Марианны, опустив её на пол веранды, усмехнулся, увидев всё еще затуманенный взгляд и опухшие искусанные губы.

– Каждый в этом доме поймёт, чем вы только что занималась, госпожа Мокану.

Подтолкнул её вперед, к двери и, обхватив сзади за плечи, прошептал, шагая вслед за ней:

– И я дьявольски рад этому!

Глава 13

Он любил копаться в своих воспоминаниях. Кто-то смотрел видео, листал книги, а Глава Нейтралов «смотрел» те или иные фрагменты казней, пыток, изощренных экзекуций или умело выстроенных игр в мире смертных. За тысячелетия своего существования у него собрался целый «плейлист» самых любимых воспоминаний. Он отсортировал их по жанрам: «эмоции», «насилие», «извращения», «игры» и «лики смерти». Последний «файл» был самым любимым. Каждый раз, когда он просматривал его, по телу прокатывались волны удовольствия, не сравнимые ни с чем, даже с оргазмом. Он уже давно не развлекался с женщинами, мужчины вообще его не интересовали, но ему нравилось смотреть на страдания, когда инквизиторы забавлялись со своими жертвами в камерах пыток. Нет, Курд не кончал от созерцания экзекуций в полном смысле этого слова, он испытывал более возвышенный экстаз. И он превосходил по своей силе физическое удовольствие тысячекратно. Он считал, что это приближает его к Высшим. Отказ от плотских утех и умение наслаждаться ментально. Возможно, когда-нибудь там наверху заметят, насколько он «вырос» духовно, и он перейдет на совсем иной уровень.

Думитру откидывался на спинку кресла и, сунув в рот наконечник трубки от дымящегося сосуда со смесью крови бессмертных с красным порошком, погружался в своеобразный транс. Единственное запрещенное удовольствие, которое позволял себе Глава – адский наркотик, который усовершенствовал сам, чтобы полностью погружаться в собственные воспоминания и проживать их снова с той же яркостью.