Охота на Зверя

– Я так соскучилась, – потираясь щекой о его колючую щеку, зарываясь пальцами в его волосы, закрывая в изнеможении глаза, – я так дико и невыносимо соскучилась по тебе. Мне больно на тебя смотреть.

И пальцы расстегивают рубашку. Со стоном касаюсь его тела…это какое-то фанатичное рабское поклонение, но я не могу остановиться.

– Хочу касаться тебя, – скользя губами по его шее, вниз к груди, – хочу вдыхать твой запах, твой голос.

Напряжен, клокочет от нетерпения. Он не хочет ни ласки, ни нежности, и я знаю, чего он хочет. Но не могу остановиться. Я соскучилась… я как-то истерически соскучилась по нему. Сама приникаю к его губам:

– Еще секунду дышать тобой… и можешь рвать на части».

– Марианна, вы меня слышите?

Я вдруг поняла, что все это время смотрела на след от наших ладоней. Он едва выступал на покрытом инеем стекле. Проявился от моего воспаленного дыхания. Перед глазами появился едкий туман, и я глубоко вздохнула, стараясь загнать боль в дальний угол. Если я позволю ей терзать меня, то уже не справлюсь.

– Да, я вас слышу. Ужесточите контроль над СМИ и над полицией. Все докладывать мне: о любых изменениях в ходе следствия смертных и нашего департамента.

В этот момент Шейну позвонили, и он ответил на звонок, а я обвела кабинет слегка затуманенным взглядом. Ненавижу себя без него. Ненавижу это ощущение нецелостности, как будто я разодрана напополам и не знаю, где себя искать.

– Мы получили точные координаты того места, откуда поступил звонок на ваш сотовый с номера вашего мужа.

Резко обернулась на Шейна, потом перевела взгляд на Зорича, который все это время сидел за письменным столом и что-то делал в своем ноутбуке.

– Откуда? – тихо спросила я.

– Из старого охотничьего дома в лесопосадке за городом. Здание давно непригодно для жилья, оно было выставлено на продажу, в нем как-то произошел пожар. Имущество не было застраховано, и владелец продал его по дешевке.

– Кому продал? Вы узнали?

– Да. Николасу Мокану. Приблизительно три месяца назад.

Зорич оторвался от ноутбука и тоже посмотрел на Шейна.

– А кто бывший хозяин?

– Некто Вильям Шерман. Обанкротившейся судовладелец. Ищейки уже выехали к нему, чтобы допросить.

Я повернулась к Серафиму, и он понял меня без слов, встал из-за стола, закрывая крышку ноутбука.

– Примерно час пути. Шейн, поедешь с нами. Возьми с собой лучших воинов. Мы не знаем, что или кто нас может там ждать.

***

По мере того, как мы приближались к тому месту, откуда поступил звонок, я начинала нервничать. Мне стало страшно туда ехать. Иногда надежда приобретает странные очертания. Её начинаешь бояться…бояться потерять. Она – это все, что у меня оставалось. Мне стало жутко от мысли, что там я увижу нечто такое, что меня окончательно сломает и отберет даже ее. Зорич посмотрел на меня с такой же тревогой.

– Думаешь, мы что-то найдем? – тихо спросила я.

– Не знаю. Но если звонок поступил оттуда, найдем хотя бы следы. Любое живое существо оставляет после себя отметины, каким бы умным и аккуратным оно ни было. Некто звонил вам с сотового Николаса, а значит, этот некто, как минимум, его нашел и имел наглость набрать ваш номер.

– Где бы он мог быть, если он жив?

– Если он жив, то должен быть либо при смерти, либо в таком месте, откуда не может ни с кем из нас связаться. С трудом себе представляю, в каком он должен быть состоянии целый месяц, чтобы не найти такой возможности. В любом другом случае ваш муж непременно нашел бы способ сообщить нам о себе. Если только…

– Если что?

– Если только именно это и не было его очередным планом.

– Тогда я убью его лично.

– Пожалуй, в этот раз я вам даже помогу.

Я вымученно ему улыбнулась, и Зорич впервые сжал мои пальцы в попытке ободрить.

– Мы найдем его, если он живой.

Я кивнула и отвернулась к окну. Проклятое «если». Проклятая неизвестность. Сомнения. Ужас и война с самой собой. Когда у меня не останется даже этого, я не знаю, что со мной будет. Это была единственная боль, которой я панически боялась. Боль, от которой только собственная смерть может стать избавлением.

Я ее запомнила слишком хорошо. Ни одна пытка не сравнится с этим мучением, когда хочется сдирать с себя кожу живьём и все равно понимаешь, что даже физическая агония не заглушит того, что происходит внутри.

Машина свернула с главной трассы на узкую проселочную. Мы почти подъехали к кромке леса. Я знала, что за нами следуют еще два джипа – охрана. После того, как сообщили о смерти Ника, с меня не спускали глаз. Дети находились под постоянным присмотром.

Когда мы въехали в лес, я начала ощущать легкое чувство паники. Заснеженные деревья и сугробы больше не вызывали у меня восхищения, они меня пугали. Я бы никогда не отважилась приехать сюда одна. Это как встретиться лицом к лицу со своим самым кошмарным воспоминанием. Со своей смертью.