Охота (СИ)

Юноша сделал несколько шагов и оказался подле Акутагавы. Тот с улыбкой наблюдал за ним, не делая попыток привлечь к себе, прикоснуться к нему первым. Юки положил ладони ему на грудь, ощущая толчки его сердца под майкой, потом провел руками вверх, к плечам, с нарастающим желанием разглядывая лицо Акутагавы – его глаза, нос, щеки и губы. Губы… Эти губы Юки видел во сне каждую ночь все долгие месяцы разлуки – эти губы целовали, его ласкали, таили в себе секрет упоительного наслаждения… Юки пододвинулся еще ближе, так, что его бедра оказались меж ног Акутагавы, а лбы соприкоснулись.

- Акутагава! – прошептал Юки, и на его глазах против воли снова заблестели слезы. Он не мог ничего с собой поделать, не мог контролировать свои чувства – он любил Акутагаву, любил безумно! Рядом с ним Юки забывал обо всем на свете.

Юки жадно вдыхал его дыхание, разглядывая чуть приоткрытые губы и испытывая сладкую боль от того, что Акутагава не хочет поцеловать его первым. Акутагава хочет, чтобы Юки показал ему, насколько он скучал!... Он прикоснулся сначала к уголку его рта, такому теплому и мягкому, потом переместился к центру – и нежно прикусил нижнюю губу, посасывая её. Юки ожидал, что после этого юноша ответит ему: подастся вперед, раскрывая губы навстречу, погружаясь языком во влажную глубину рта – так сильно, так сладко… Но Акутагава оставался как-будто равнодушен к его прикосновениям и Юки, не выдержав, застонал:

- Акутагава! – он снова поцеловал его, на этот раз глубже, настойчивей. Зарывшись пальцами в шелковистые волосы юноши, Юки заставил его чуть запрокинуть голову назад, и, раздвинув влажные губы Акутагавы, проник между ними языком… Только после этого руки Акутагавы обняли Юки, а его губы ответили на поцелуй.

Юки стало нестерпимо жарко – кровь кипела в теле, а кожа покрылась испариной. Внизу живота все ныло от жгучего желания, доводя его до исступления. Юки был трезв, но его голова кружилась от страсти. Он, продолжая целовать Акутагаву, опустил руки вниз – на чресла юноши, нащупывая на джинсовой ткани ширинку. Юки хотел немедленно убедиться в том, что Акутагава хочет его так же сильно – как и он его, и нет лучшего способа увериться в искренности чувств мужчины, нежели прикоснуться к той части тела, которая лгать не умеет… Акутагава одобрительно хмыкнул ему в рот, его ладони сползли с талии Юки на его бедра и с силой сжали их.

Юки вздрогнул от боли.

Через секунду до него дошло, ПОЧЕМУ ему больно… Юки окаменел. Только сейчас он вспомнил о прошедшей ночи в «Масару-Мидзухара», о безумном сексе с красивым длинноволосым юношей, и о тех следах, что остались на теле Юки на память об Иве. Тело Юки всё покрыто засосами, синяками и царапинами – которым, если Акутагава их увидит – нельзя будет придумать адекватного объяснения!...

Юки резко оторвался от губ Акутагавы, чувствуя, что бледнеет от ужаса.

- Что такое? – удивился Акутагава, продолжая прижимать его к себе.

- Я… – пробормотал Юки срывающимся голосом. Он ничего не мог придумать сносного, чтобы солгать Акутагаве. – Я… Мне кажется, мы спешим. Д-давай не так быстро!

Акутагава тихо рассмеялся:

- Мне кажется, что только что ты был совсем не против. Что на тебя нашло?

- Ничего! – слишком поспешно возразил Юки и тем самым вызвал у Акутагавы подозрения.

- Что случилось, Юки?

- Ничего! – повторил юноша, отрицательно качая головой. – Просто я… мне стало не по себе, вот и все.

- Да?...

- Да! Давай не так быстро, хорошо?

Акутагава разглядывал его несколько мгновений, потом, наклонившись к Юки, потерся носом о его щеку:

- Ты что-то скрываешь. От тебя пахнет обманом.

Юки задрожал в его руках, словно его окатили ледяной водой. Мысль о том, что сейчас Акутагава узнает, что только вчера у Юки был секс с другим парнем, парализовала его. Помощь пришла с неожиданной стороны – в коридоре загремел голос китаянки Фынцзу:

- Сяо-Акутагава! Где тебя черти носят! Еда остывает на столе!

Акутагава поспешно отодвинул от себя Юки и, оправляя одежду, спрыгнул с кровати. Дверь в комнату распахнулась, впуская объемную фигуру экономки.

- Нечего так орать, – сказал Акутагава самым обыденным тоном. – Я не глухой.

Фынцзу взглянула на него так, будто он был мухой попавшей в её суп, затем повернула голову к встрепанному и взволнованному Юки. Тут её круглое лицо приобрело хищное выражение:

- Чем вы тут, ребятушки, занимались, а?

- Ничем, мама Фынцзу! – ответил Акутагава, затем дернул Юки за руку. – Пойдем, пока она нас не накормит – не оставит в покое.

Юки безропотно последовал за юношей. Он был так раздавлен своими мыслями, что почти не обратил внимания на то, как они миновали небольшую столовую и прошли на кухню. Воздух там был более теплым, чем во всем доме – на плите стоял горячий чайник, чьи бока были натерты до блеска, а на небольшом столике юношей дожидались тарелки с бутербродами, фруктовым салатом и чашки с чаем. Акутагава спокойно принялся за еду, Юки же безучастно посмотрел на бутерброд, осыпанный луковыми колечками и жареной картошкой; он уже давно ничего не ел – но сейчас в рот просто ничего не лезло.