Охота (СИ)

Раньше Юки бы улыбнулся, но сейчас у него не было совсем никакого настроения. С той ночи, как Юки признался Акутагаве в измене – тот перестал замечать его. Акутагава не разговаривал с Юки, избегал его – при этом никак не намекая на то, что Юки должен уехать. Уже неделю Юки не знал, что думать – Акутагава и отталкивал его, и, в то же время, не отпускал от себя – заперев на этом райском острове, среди этой кричащей роскоши. Юки бесцельно бродил по дому, у него все валилось из рук, он хотел услышать хоть слово из уст Акутагавы, но натыкался на ледяное молчание – и так день ото дня!... Невыносимо. Изматывающее. Мучительно.

«Что, если Акутагава никогда меня не простит? – думал Юки с замиранием сердца. – Господи, почему он просто не скажет, что думает! Пусть лучше изобьет и пошлет ко всем чертям, чем так молчит! Я не могу больше так! Просто не могу…»

Тэкесима переглянулся с Ботаником и, откашлявшись, начал:

- Мы тут с Ботаном подумали и решили спросить – ты чего с Акутагавой поссорился?

Щеки Юки стали пунцовыми.

- Я не ссорился с ним, – пробормотал он сбивчиво. Поняв, что они имели в виду, он смутился окончательно. – В смысле… То есть, да, я сделал кое-что, что обидело его. Сильно обидело.

- Так сильно, что вы теперь не разговариваете?

- Это он со мной не разговаривает, вы же сами всё видите, – отрезал Юки, кусая губы. – Я просил у него прощения, но… Он как будто не слышит меня…

- А ты попробуй поговорить с ним снова! – посоветовал Ботаник, залезая ему в тарелку и отламывая кусок сэндвича. Сунув его в рот, он стал энергично двигать челюстями: – Может, до этого ты плохо с ним разговаривал?

- О чем ты?

- Ты думал, почему ты вообще здесь оказался, Юки? И почему ты до сих пор здесь? – Тэкесима постучал по лбу пальцем. – У Акутагавы сложный характер, но он всегда знает, что делает! Он не отпускает тебя, хоть и сердится, значит, решил выпустить пар и выждать время. Смекаешь, Юки? Короче, ноги в руки и иди к нему, попробуй пробить эту стену снова.

Юки ошеломленно выпучился на него и Ботаника, и, недовольный их фамильярностью, воскликнул:

- Почему вы говорите мне это? Вас это не касается.

- Ошибаешься, брат, касается, – сказал Ботаник, доедая остатки его сэндвича. – Когда вы вместе и у вас всё хорошо, это значит, что у нас с Тэкесимой меньше работы. Смотрели-смотрели мы на вас, рассорившихся в пух и прах, и решили, что пора вмешаться. Юки, вот мой совет: будь по-настойчивей, и, сдается мне, Акутагава-таки не выдержит.

Юноша не нашелся, что сказать.

- Акутагава сейчас в библиотеке, – добродушно подсказал Тэкесима.

Юки отодвинул стул и встал из-за стола. Его колени мелко дрожали, пока он шел по коридору к библиотеке: он не знал, что может добавить нового к тому, что уже было сказано. Акутагава не верит, когда он говорит ему «люблю» – и не слушает, когда говорит «прости»! Скорее всего, сейчас он снова промолчит в ответ на все слова, что осмелится сказать Юки ему. Сейчас опять будет больно!

Когда Юки вошел, то увидел Акутагаву, расположившегося на кушетке с книгой, в его руках дымилась сигарета. Он выглядел всё таким же спокойным и уравновешенным, как будто его ничто не волновало. Юки нерешительно остановился на пороге, когда Акутагава поднял на него взгляд.

- Если мешаю, то я уйду, – выдавил Юки, забыв про совет Сугавары быть по-настойчивей.

Акутагава сбросил пепел с сигареты в пепельницу и молча вернулся к чтению книги. Ни «да», ни «нет». Юки закрыл дверь за собой, тихо прошел к креслу и сел в него, разглядывая книгу в руках юноши. Это были «Сравнительные жизнеописания» Плутарха на английском языке.

Юки облизнул губы, пытаясь подобрать новые и более убедительные слова, но сказал, в конце-концов, всё тоже самое:

- Акутагава, прости меня.

Юноша не посмотрел на него, но Юки заметил, что он больше не читает – взгляд Акутагавы остановился в одной точке. Значит, слушает. Значит, ждет, что Юки скажет дальше.

- Я дурак, я знаю, – продолжил Юки. – Мне нет оправдания. Я не такой, как ты, я… слабый. Мне самому тошно от того, какой я слабый…

- Заткнись, Юки, – Акутагава поморщился и захлопнул книгу.

- Прости меня!

- Заткнись! – повторил Акутагава и посмотрел ему прямо в глаза. – Ты ничего так и не понял?

Юки растерялся от его серьезного, испытующего взгляда:

- Что я должен был понять? – прошептал он. – Что ты будешь презирать меня теперь?

- Что я простил тебя еще тогда, той ночью.

Сердце Юки забилось быстрее после этих слов. Акутагава! Акутагава! Неужели, он прощен? Неужели сейчас Акутагава позволит ему приблизиться и поцеловать?...

В недрах дома раздалось несколько отрывистых хлопков, как будто лопались воздушные шарики. Потом что-то загремело на кухне, с шумом и дребезгом опрокинулось, зазвенело. Кто-то закричал в саду. Послышался топот в гостиной и снова отрывистые хлопки, глухие удары и треск… Акутагава вскочил на ноги, побледнев.

В саду началась стрельба – это не выстрелы – а самая настоящая автоматная очередь. Юки вздрогнул от резкого и непривычного звука, понимая – случилось что-то страшное.