Охота в атомном аду

Я присмотрелся – кровь из дырки на её левом плече тоже понемногу сочилась на брезентовый дождевик. Значит, и там и там пропороли достаточно глубоко. Интересно, почему два раза и всё влево? Такая тонкая военная хитрость, или клинические мазилы, которые целились в сердце и при этом аж два раза не попали?

– И чем это тебя так отделали, сандружина хренова?

– Стрелой…

– Арбалетным болтом, что ли?

– Наверное… Вам виднее…

Может, мне, конечно, и виднее… Хотя… Тогда это просто сапожник, а не арбалетчик… Стрелять не умеет, а берётся… Тоже мне, с луком и яйцами, но не пирожок… Робин Гуд засратый…

– А этот ваш умиравший мужик Ляксей, помнится, звиздел, что сейчас никто луки с арбалетами ладить не умеет…

– Выходит, ошибся…

– Во-во. А ошибка она иногда, знаешь, бывает хуже преступления. Ладно, раз пошла такая пьянка, попробую тебе помочь. Идти сможешь?

– Н-не знаю…

Смотри-ка, какая честная…

А вот зачем я с ней возился – сам не знаю. Может быть, потому, что из всех встреченных здесь аборигенов она всё-таки оказалась наименее говённым человеком (сорваться с места в погоне за явными химерами в этом пропащем краю точно был способен далеко не каждый), и мне уже надоело сводить свою «просветительскую деятельность» к простой стрельбе на поражение…

В общем, пришлось действовать максимально энергично. А точнее, засунув многострадальный пистолет (предварительно я выщелкнул из «ТТ» и спрятал к себе в карман крайнюю обойму, где оставалось всего-то три патрона) к ней в мешок и заведя правую руку «делегатки» себе на шею, практически оттащить её (даже опираясь на меня, она шла с трудом, заметно приволакивая раненую ногу) к холмику с кустами, с которого я совсем недавно наблюдал за очередным супостатом, словно святой Александр Невский с Вороньего камня – здесь окрестность было лучше видно, и от подозрительных руин с антенной и подвалом относительно далеко. А то мало ли – ещё, чего доброго, тамошние обитатели очухаются и начнут стрелять куда попало из своего погреба. Если у них, конечно, есть чем стрелять…

Про то, что худенькая, несчастненькая девка в этот самый момент может, к примеру, пырнуть меня в какое-нибудь нежное место ножиком, я как-то не особо думал, тем более что автоматика не подтверждала наличия у Зои холодного оружия. То есть что-то такое было, но в мешке, который я дотащил до неё «вторым рейсом».

– Сиди тут, – сказал я ей. – Я щас, тут недалеко. Бежать не советую и за оружие тоже не хватайся, я всё вижу!

Вот зачем я это сказал? Наверное, чисто для нагнетания излишнего испуга, хотя и без этого было чётко видно, что девочке страшно. Рассуждая логически – а куда она, на хрен, утекёт, с двумя-то ранениями?

И действительно, без пистолета в руке «ИКНС» показывал мне её нейтрально-зелёным цветом – то есть враждебных намерений искусственный интеллект за ней не усматривал.

Далее я двинул за своим рюкзаком. Если бы не руины вокруг – прямо чистая благодать, утро, солнце, высокая трава, птички и насекомые, в отдалении блестит вода этого то ли моря, то ли озера. Самое то для моционной прогулки, короче говоря…

Достигнув своих запасов, первым делом я попил водички из фляги. Отстегивать от автомата «бубен» я не стал, только взял в полевую сумку ещё один снаряжённый рожок.

Потом влез в лямки рюкзака и тем же путём пошагал обратно, потея и мысленно ругаясь последними словами и в который уже раз осознавая, что жадность фраера погубит и таскать за собой второй автомат было более чем опрометчиво.

«Пациентка» всё это время пролежала в траве, не пытаясь бежать или вооружиться. То есть можно считать, что она меня поняла.

Остальные семь меток полностью померкли, а значит, все злодеи были непоправимо мертвы.

Подойдя, я снял и уронил на траву рюкзак. Вытер пот со лба, отдышался и, чуток подумав, сказал Зое:

– Обожди чуток!

После чего, пока не забыл, пошёл осматривать «поле брани», обойдя убитых. Бросить просто так их стволы было бы непозволительным расточительством, но подробно обыскивать их желания не было никакого, поскольку (как вы уже, наверное, поняли) ну и воняло же от каждого из них… Короче говоря, повторю, человек – он тварь весьма вонючая. И шевелить эти немытые последние лет десять тела – это всё равно что увлечённо ковыряться в куче говна. Мало кто такое «развлечение» выдержит…