Охота в атомном аду

Беглый осмотр показал, что одеты и обуты они были, как обычно, во что попало. Бросился в глаза разве что заношенный местами до дыр (штопать одежду или ставить на ней заплатки у этих «романтиков с большой дороги», судя по текущему состоянию их гардероба, принято категорически не было – либо утратили соответствующий навык, либо иголки с нитками, последнее сомнительно) офицерский китель без погон и части пуговиц на одном из трупов. Относительно справные сапоги (надо полагать, те самые, чужие, которые натёрли ноги) или ботинки были только у троих, остальные при жизни щеголяли в самодельных сандалетах из автомобильной резины и ремешков или в расползшихся ошмётках обуви, состоявших из непонятно как державшихся на ногах мертвецов (с помощью тряпок и верёвок) проношенных насквозь подошв. Заглядывать в их карманы и тощие мешки я откровенно побрезговал.

При сборе трофейного оружия я полностью проигнорировал «холодняк», который в виде ножей и топоров при них, разумеется, был. На два потёртых жизнью мосинских карабина (точнее сказать, один из них когда-то был обычной длинной винтовкой, с зачем-то кустарно отпиленной частью ствола и ложа) у них оказалось аж восемь патронов (пять у одного и три у второго). А в рожке тронутого ржавчиной «ППШ» их атамана было аж четыре патрона.

Н-да, ну и на что они рассчитывали? Ведь повстречай их мадемуазель Сиротина первой и в более выгодных условиях (например, из засады) – могла бы запросто перестрелять всех до одного. По крайней мере до сегодняшнего дня боезапас у неё точно был побольше…

Зато у их арбалетчика в сумке обнаружилось штук пятнадцать самодельных стрелок или, как их принято называть, болтов. Сами болты были сделаны плохо, металлические наконечники сработаны кое-как (такое впечатление, что их не лили, а выстругивали из подходящих кусков железа) и вдобавок туповаты. А неровные кромки болтовых наконечников годились в основном для нанесения неприятных, но неглубоких ран.

Сам арбалет показался мне не ахти (ложа выстругана на манер Буратино, из целого куска деревяшки), но в целом конструкция выглядела остроумной и совершенно оригинальной кустарщиной, собранной из «подручных средств». Хотя строго судить не берусь, я такого оружия никогда раньше в руках не держал и тем более не стрелял из него, так что специалистом по подобной милитарной приблуде вообще не являюсь.

В общем, я прихватил с собой арбалет со стрелами, карабин (отпиленную винтовку я разрядил, после чего вынул и закинул подальше в кусты её затвор) и сомнительный «ППШ» со всеми их патронами. Не бог весть какой подарочек судьбы, но всё-таки…

И, кстати, «Рябой» оказался реально рябым – явной, очередной и не столь редкой здесь, в напрочь утратившем высокое искусство пластической (да и обычной тоже) хирургии мире, жертвой давних, сильных ожогов. Всё его красно-синюшное лицо с невнятной блямбой носа было в каких-то морщинах, шрамах и вмятинах, словно толстая доска, в которую когда-то давно шмальнули дробью. А ещё на этом лице почти не было губ. Я даже подумал – какого это хрена он из травы на меня столь довольно скалится своими желтовато-гнилыми, сохранившимися через один зубами? А оказалось, у него рот просто физически не закрывается… Гуинплен, мля, человек, который смеётся…

Когда я вернулся, волоча за собой трофейный арсенал, мезозойская Зоя сидела в прежней позе, пребывая в явном изнеможении, хотя выступавшая из-под повязки и на рукав кровь вроде бы стала сворачиваться.

Кинув в траву вражеское железо и бережно поставив рядом свой автомат, я порылся в недрах рюкзака. Достал две упаковки бинтов из натовских трофеев и белый шприц-тюбик с обезболивающим. В такой расфасовке белого цвета всегда стандартно шёл промедол, и у них и у нас. А вот красные шприц-тюбики, насколько я помню, были от отравления чем-то убойно-химическим…

– Перевязаться сама сможешь, или тебе помочь?

Зоя невнятно кивнула.

Я надорвал упаковку и кинул ей первый бинт.

– Настоящие бинты, довоенные?! Откуда?! – охнула она, искренне удивившись. Ну да, это вещь явно из числа тех, что давно проходят здесь по разряду сказок и легенд. Если сказать, что с момента попадания этих бинтов в мой рюкзак прошло всего-то несколько суток – она не поверит…

– А, трофеи былых баталий, – ответил я уклончиво. Похоже, её столь сжатое объяснение устроило…

Дальше Зоя, кривясь от боли, начала снимать с себя дождевик, и у неё это не очень получилось.

– Сиди уж, – сказал я, помогая снять эту провонявшую многогодичным потом (вшей и прочих паразитов на ней, часом, не было?) брезентуху.

Потом подсобил потуже затянуть бинт на предплечье. Рану там пропахало явно тем самым зазубренным краем наконечника арбалетного болта. Содрало кожу, борозда получилась изрядная, крови много, выглядит страшно, но в целом не особо опасно.