Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники

Хэл бросил последний взгляд на землю. Он чувствовал, что-то утрачено: Альтуда перерезал последнюю тонкую ниточку, ведущую к Сакине.

— Она ушла, — прошептал Хэл. — Теперь она ушла окончательно.

Он решительно повернулся спиной к белой крепости и посмотрел вперед, туда, где на горизонте в голубой дымке виднелись горы Узамбара и африканский материк.

— Лево руля, мистер Тайлер. Поднять все паруса. Курс на северо-восток, минуя остров Пемба. Сделайте отметку на путевой доске.

Все время держался попутный ветер, и двенадцать дней спустя они обогнули мыс Гвардафуй, оконечность Великого Африканского Рога, и перед ними открылся Аденский залив. Хэл приказал изменить курс, и они двинулись на запад.

Суровые красные утесы и холмы Аденского залива были челюстями Африки. Корабль миновал их, его паруса наполнили последние пассаты. Жара стояла страшная и без ветра стала бы невыносимой. Море окрасилось в яркую синеву, которая отражалась в белоснежных животах крачек, летевших за кораблем.

Впереди скалистые берега сузились, образуя Баб-эль-Мандеб. При дневном свете прошли узким горлом в Красное море, и Хэл убрал паруса: эти предательские воды были усеяны сотнями островов и коралловых рифов. К востоку лежали горячие земли Аравии, к западу — берега Эфиопии и империя Пресвитера.

В этих перенаселенных водах начали попадаться другие корабли. Каждый раз когда сверху доносился крик впередсмотрящего, Хэл сам поднимался наверх, надеясь увидеть на горизонте квадратные паруса и узнать оснастку «Морейской чайки». Но каждый раз его ждало разочарование. Все это были дау, они разбегались от высокого зловещего профиля фрегата, ища убежища в мелких прибрежных водах, куда «Золотой куст» не мог бы за ними последовать.

Хэл очень скоро понял, насколько неточны карты, которые он нашел в столе Левеллина. Часть островов, мимо которых они проходили, на картах не были отмечены вовсе, другие изображались в лигах от их истинного положения. Их долгота и широта были скорее продуктом воображения картографов. Ночи стояли безлунные, и Хэл не решался плыть среди этих рифов и островов в темноте. В сумерки он ставил корабль на якорь в виду одного из более крупных островов.

— Никаких огней, — предупреждал он Неда Тайлера, — и чтобы все было тихо.

— Людей Аболи удержать невозможно, капитан. Они гогочут, как гусь, которого поймала лиса.

Хэл улыбнулся.

— Я поговорю с Аболи.

Когда в начале первой вахты он снова поднялся на палубу, на корабле было тихо и темно. Он обошел корабль, остановившись на несколько минут, чтобы поговорить с Аболи, старшим вахтенным. Потом в одиночестве постоял у поручня, глядя на небо и вновь дивясь красоте звезд.

Неожиданно он услышал чуждый звук и вначале подумал, что он доносится с самого корабля. Потом понял, что это человеческие голоса, причем язык не узнал. Хэл быстро прошел на корму; звуки стали ближе и отчетливее. Послышался скрип уключин и плеск весел.

Он пробежал вперед и шепотом сказал Аболи:

— Собери вооруженную абордажную партию. Десять человек. Никакого шума. Спустить шлюпку.

Аболи потребовалось несколько минут, чтобы выполнить приказ. Как только шлюпка коснулась воды, все забрались в нее и отвалили. Хэл сидел у руля и правил в темноте к невидимому острову.

Через несколько минут он прошептал:

— Суши весла!

Гребцы подняли весла. Минуты тянулись, потом совсем близко вдруг послышался удар о деревянную палубу и возглас боли или досады. Хэл, напрягая зрение, посмотрел в ту сторону и разглядел на фоне звезд слабый свет лампады.

— А ну разом! Навались! — прошептал он, и шлюпка устремилась вперед.

На носу стоял Аболи с абордажным крюком и тросом. Внезапно из мрака прямо впереди показалась маленькая дау — ненамного выше самой шлюпки. Аболи перебросил крюк через ее борт и потянул за трос.

— Держится! — выдохнул он. — Вперед, парни!

Экипаж бросил весла и с кровожадными криками устремился на чужую палубу. Здесь матросов встретили жалобные крики отчаяния и ужаса. Хэл закрепил руль, взял затененный фонарь и поднялся на палубу вслед за своими людьми, чтобы умерить их боевой пыл. Открыв задвижку фонаря и осмотрев дау, он увидел, что экипаж уже сдался и лежит на палубе. Около десятка полуобнаженных темнокожих матросов, но среди них оказался пожилой человек в длиннополом одеянии, которого Хэл сначала принял за капитана.

— Приведите этого, — приказал он.

Когда пленника подтащили к нему, Хэл увидел бороду, ниспадающую почти до колен, и множество коптских крестов и четки на груди. На голове этого человека была квадратная митра, вышитая золотыми и серебряными нитями.

— Все в порядке! — предупредил он державших человека моряков. — Обращайтесь с ним вежливо. Это священник.

Они проворно отпустили пленника. Священник поправил одеяние, пальцами расчесал бороду, гордо распрямился во весь рост и с ледяным достоинством посмотрел на Хэла.

— Вы говорите по-английски, отец? — спросил Хэл.

Тот продолжал смотреть на Хэла. Даже в слабом свете фонаря видно было, что взгляд у него холодный и проницательный. Он не проявлял никаких признаков понимания.

Хэл перешел на латынь.

— Кто вы, отец?