Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники

Но было очевидно, что епископ не отличит фрегата от гребной галеры.

Фасилидес пожал плечами.

— Может, адмиралы и генералы смогут ответить на эти вопросы, когда мы доберемся до монастыря Святого Луки, — сказал он.

На следующее утро они вошли в залив Адулис, держа курс на материк и остров Дахлак у входа в залив. Пока рассказ Фасилидеса подтверждался. Все подходы были забиты кораблями. Целый лес мачт и снастей рисовался на фоне угрюмо-красных холмов, окружавших залив. На каждой мачте развевался исламский флаг или вымпел Омана или Великого Могола.

Хэл приказал лечь в дрейф, поднялся на грот-мачту и в течение часа держал у глаза подзорную трубу. Сосчитать стоявшие на якоре корабли было невозможно, а вода кишела шлюпками, которые перевозили припасы огромной армии на берегу. Но когда Хэл спустился на палубу и приказал вновь поднять паруса, он был уверен: квадратных парусов «Морейской чайки» в заливе Адулис нет.

Разбитые остатки флота императора Ияси стояли у Митсивы. Хэл бросил якорь подальше от этих обгорелых побитых корпусов, и Фасилидес послал одного из слуг на берег.

— Он должен узнать, находится ли еще ставка Назета в монастыре и, если он там, можно ли найти лошадей, чтобы быстрей туда попасть.

Пока ждали возвращения слуги, Хэл готовил свое временное отсутствие на «Золотом кусте». Он решил взять с собой только Аболи и передать командование кораблем Неду Тайлеру.

— Не оставайтесь на якоре, берег подветренный, и вы будете уязвимы, если Канюк застанет вас здесь, — предупредил он Неда. — Патрулируйте подальше от берега и смотрите на каждый встречный парус как на врага. Если встретитесь с «Морейской чайкой», ни при каких обстоятельствах не вступайте в бой. Я вернусь как смогу быстро. Мой сигнал — красная китайская ракета. Когда увидишь ее, посылай за мной шлюпку.

Хэл нервничал весь остаток дня и всю ночь, но на рассвете впередсмотрящий крикнул на палубу:

— Из залива идет маленькая дау. Направляется к нам.

Хэл в своей каюте услышал этот возглас и поспешил на палубу. Даже без подзорной трубы он узнал на открытой палубе маленького суденышка слугу Фасилидеса. Хэл послал за епископом. Когда Фасилидес поднялся на палубу, по нему легко было догадаться о вчерашних возлияниях, но они со слугой быстро заговорили на гизском языке. Потом Фасилидес повернулся к Хэлу.

— Император и генерал Назет все еще в монастыре. На берегу нас ждут лошади. Можем быть там в полдень. Мой слуга купил для тебя и твоего слуги одежду, которая сделает вас менее заметными.

В своей каюте Хэл надел брюки, свободные, доходящие до лодыжек. Сапоги были из мягкой кожи с заостренными, поднятыми вверх носками. Поверх хлопчатобумажной рубашки он набросил долиман, доходивший ему до бедер. Слуга епископа показал, как обматывать голову длинной полоской белой ткани, чтобы получился тюрбан с покрывалом. Поверх этого тюрбана Хэл приладил полированный стальной шлем в форме луковицы, с острием на верхушке, украшенный гравированными коптскими крестами.

Когда они с Аболи вышли на палубу, экипаж уставился на них, а Фасилидес одобрительно кивнул.

— Никто не узнает в вас франка.

Шлюпка высадила их на берег под утесами, где ждал вооруженный эскорт. Кони были арабские, с длинными летящими гривами и хвостами, с большими ноздрями и красивыми благородными глазами. Седла, вырезанные из цельного куска дерева, были отделаны медью и серебром, а упряжь унизана металлическими украшениями.

— До монастыря путь неблизкий, — предупредил Фасилидес. — Нельзя терять время.

По крутой тропе они поднялись на равнину за Митсивой.

— Вот поле нашей победы! — воскликнул Фасилидес и привстал на стременах, обводя рукой ужасную равнину.

Хотя битва произошла несколько недель назад, стервятники все еще висели над полем темным облаком, а шакалы и бродячие собаки дрались из-за костей и грызли остающуюся на них плоть. В воздухе, словно пчелы, гудели тучи мух. Мухи ползали по лицу Хэла, забирались в глаза и ноздри. Их белые личинки так плотно покрывали гниющие трупы, что те, казалось, шевелятся, как живые.

Стервятники-люди тоже трудились на широком поле битвы: женщины с детьми, в длинных пыльных одеяниях, с завязанными от зловония ртами и носами. У каждой в руках была корзина с пуговицами, мелкими монетами, украшениями, кинжалами и кольцами, которые они срывали с пальцев скелетов.

— Десять тысяч врагов погибли! — торжествующе сказал Фасилидес и провел их по тропе, которая удалялась от поля битвы и огибала стены Митсивы. — Назет слишком искусный воин, чтобы держать армию за этими стенами, как в западне, — сказал епископ. — А вот с тех высот он господствует над всей местностью.

И он указал вперед, на первые складки и холмы высокогорья.