Охота за темным эликсиром. Похитители кофе

– Для женщин. Незамужняя женщина, которая живет одна? Невозможно. Которая еще к тому же занимается натурфилософскими изысканиями? Совершенно невозможно. Поэтому я взяла себе имя отца. Все равно он редко выходил из дома, а из-за херема у него практически не осталось друзей и знакомых. Я постригла волосы и, выходя из дома, надевала мужскую одежду. Франкская улица оказалась идеальным местом для того, чтобы залечь на дно, – большинство иностранцев задерживаются здесь лишь на пару недель или месяцев. Никого не волновал странный молодой андалузец, который жил один в полуразрушенном доме. Большую часть времени я все равно проводила в библиотеке или писала трактаты. Поскольку я практически не выходила из дома и полностью посвятила себя корреспонденции, я нашла место, где могла существовать, – «République des Lettres».

Она поглядела на него.

– В «République des Lettres» никто не узнает, что ты женщина. Там меня оценивают по качеству публикуемых трактатов – по крайней мере, до тех пор, пока никто не знает о моей истинной сути.

– Обещаю, миледи, что никому никогда не скажу об этом.

Она улыбнулась и слегка поклонилась, не вставая:

– Благодарю вас, эфенди.

– Прошу вас, называйте меня Овидайя, миледи.

– Тогда называйте меня Ханна. Миледи – это звучит очень странно.

– Потому что это английский титул?

– Нет. Скорее потому, что меня уже более десяти лет никто не называл миледи, мадам или бегум. Только эфенди или сэр.

– Понимаю, – ответил он. – Осталась лишь одна мелочь.

– Вы хотите знать, что я рассказала чавушу и мушкетеру.

– Да. Я должен знать, подвергается ли наша миссия опасности.

– Они пришли вскоре после асра, послеполуденной молитвы. Чавуш сказал мне, что франк планирует заговор против султана. Назвал ваше имя и заявил, что я – ваша сообщница.

– Что было дальше?

– Сначала они перевернули с ног на голову библиотеку. Потом начали меня допрашивать. Я утверждала, что ни в чем не виновата, говорила, что мы переписывались лишь относительно натурфилософских материй, как это принято между учеными Запада. Допрос показался мне вечностью, но на самом деле прошло не более двадцати минут до того момента, когда появились вы.

– Почему вы защищали меня?

– Потому что у меня не было выбора. Заговор против султана? За такое карают смертью, причем очень страшной.

– Я не планирую заговор против гранд-сеньора.

– Я знаю. Но, если бы вместо этого я сказала, что вы хотите украсть кофейное деревце, я хоть и избежала бы кола, но не избежала бы смерти. Признаю, что к моменту вашего прихода я уже думала об этом, потому что боюсь пыток. Вы пришли как раз вовремя.

– Что вы намерены делать теперь?

– Не знаю. Мой дом, мои бумаги, вся моя жизнь разрушена. Наверное, я никогда не смогу вернуться обратно.

– Тогда поедем с нами.

– В Моху?

– Да. Вы наверняка обладаете знаниями, которые могут нам помочь. А потом в Амстердам.

– Что мне там делать? У меня нет золота, а говорят, что Амстердам построен на золоте. То, что вы передавали мне в векселях, погребено под руинами моего дома.

– Золото найдется. По завершении нашей миссии наш заказчик по-царски нас вознаградит, каждого. Это я могу обещать. И я помогу вам, когда мы поедем в Амстердам. Там вас никто не знает. И если вы можете превратиться из женщины в мужчину, то можете превратиться из турецкого сефарда в, скажем, испанского конверсо.

Она отпила еще пунша.

– Возможно, я могла бы сделать это. Но что мне там делать?

– Не знаю. Но я знаю там нескольких ученых. И, если вы умеете рассчитывать графики и диаграммы, а также траектории луны Сатурна, ваше происхождение не будет играть никакой роли.

– Даже то, что я женщина?

– Даже это, – ответил Овидайя, однако до конца в том, что это действительно так, уверен не был.

* * *