Охота за темным эликсиром. Похитители кофе

– Представьте себе. Я способна на это, хоть и женщина. И вообще практически на все. Я даже пи́сать стоя могу. И, несмотря на это, я должна быть глупее вас и обладать меньшим количеством свобод? Для этого нет причин. По крайней мере, доказанных с научной точки зрения. Или вы можете процитировать что-то на этот счет из чьего-нибудь трактата?

Овидайя хотел ответить, но в голову ничего не приходило. Возможно, все дело было в странных утверждениях графини, а возможно, в ее руке, лежавшей на его колене. К счастью, в этот миг карета остановилась. Он открыл окно и выглянул наружу. К карете подъехал Марсильо:

– Мы на месте, милорд.

Высунув голову из окна, он увидел перед собой городок, в котором жило не более тысячи душ. На заднем плане была видна величественная панорама Альп. Некоторые вершины были настолько высоки, что на них все еще лежал снег. Однако же горы Овидайю не интересовали. Все внимание его было приковано к крепости. Сооружение состояло из более старой замковой стены, окружавшей огромную приземистую башню, донжон. В ней сидели узники. Даже проникнуть в это сооружение можно было считать безнадежной затеей. Однако кроме этого были и другие укрепления.

В минувшие годы «король-солнце» отдал приказ расширить замок Пинероло, как и все остальные крепости на восточной границе Франции, чтобы превратить их все в l’enceinte de fer, железный вал, который должен был сделать страну неприступной. Овидайя видел валы, напоминавшие огромные наконечники стрел, расходившиеся от центра сооружения. Их разработал военный инженер Людовика XIV Вобан, пользуясь новейшими исследованиями в области геометрии. Каждая стена, каждый ров – все стало воплощением математики в камне. Здесь не было мертвого пространства, не было слабых мест. С какой бы стороны армия ни решила атаковать эту крепость, ее всегда могли расстрелять картечью со стен. Все расстояния были выверены вплоть до метра, поэтому здесь не было точек, куда не могли бы достать пушки или картауны. И в то же время у защитников было великолепнейшее укрытие, и они были практически неуязвимы.

В случае Пинероло большая часть валов, рвов, шанцев и равелинов находилась на востоке, со стороны Альп. Сама же крепость возвышалась за городом. Всего он насчитал четыре защитных вала: один перед городом, три – вокруг донжона.

– Крепость производит впечатление, – проворчал Марсильо.

– Неприступная, – согласился Овидайя, а затем позволил себе улыбнуться. – Попасть внутрь совершенно невозможно.

– Честно говоря, отсюда кажется, что выйти оттуда тоже невозможно.

– Quod esset demonstrandum[59], друг мой, – отозвался Овидайя. Он представит доказательства. При условии, что Луи, граф Вермандуа, действительно такой великолепный вор, как все утверждают.

* * *

В сопровождении французских солдат их карета покатилась, подпрыгивая на выбоинах уходившей вверх дороги. У внешних ворот им пришлось ненадолго остановиться, затем их пропустили. Выглянув из окна кареты, Овидайя увидел позолоченный герб, красовавшийся над главными воротами. На нем было изображено солнце с лицом, а выше можно было прочесть девиз Людовика Великого: Nec pluribus impar, «не уступающий и множеству».

Спустя несколько минут они добрались до гласиса[60], находившегося внутри второго оборонительного конца, однако за пределами собственно крепостных стен. Там их ждали стоявшие по стойке смирно французские солдаты. Перед ними стоял мужчина в форме унтер-офицера мушкетеров. Видимо, это и есть д’Отвий, о котором говорил савойский лейтенант. Лучшие годы светло-серого камзола и парика давно миновали. То же самое можно было сказать и об их хозяине. Д’Отвий был стар, ему было не менее пятидесяти лет. Видно было, что его удерживают на плаву укоренившаяся в нем за многие годы солдатская дисциплина и алкоголь. Лицо у него было обрюзгшим, как у человека, который уже за завтраком выпивает несколько бокалов вина и самое позднее к обеду принимается за что-то посерьезнее, чтобы хоть как-то скоротать день.

Овидайя вышел из кареты первым и помог спуститься со ступеньки Лавальер. Жюстель, одетый в черную сутану и красную кардинальскую шапочку, шел за ней по пятам. Марсильо и Янсен держались в стороне. Д’Отвий разглядывал их со смесью недоверия и озадаченности на лице. Как и было условлено заранее, первым заговорил Жюстель:

– Приветствую, монсеньор. Я имею честь говорить с Жаном д’Отвием, капитаном гвардии мушкетеров его королевского величества?

– Совершенно верно, ваше преосвященство.

Жюстель слегка поклонился:

– Я – отец Гислен, из парижского капитула ордена Иисуса. Имею честь представить вам Луизу Франсуазу де Ла Бом Ле Блан, герцогиню де Лавальер и де Вожур. А этот дворянин – Джеймс, граф Мертонширский и племянник его величества.