Охотясь на Аделин

7 апреля 2022

Думаю, маме могло показаться, что я боюсь покидать свой дом. В середине ужина она сломалась и предложила прибегнуть к медикаментозной помощи, на что я ответила, что скорее начну курить травку, чем пить таблетки.

Конечно, она не сдержала своего обещания и поинтересовалась, не Зейд ли снабжает меня марихуаной. Тогда я сказала, что вообще-то я сама драгдилер, – так громко, что нас услышал официант. Поэтому она очень быстро доела свой ужин, смущенная и раздраженная моими шуточками.

Но я получила удовольствие от всего этого. В конце концов она поняла и смягчилась, посмеявшись вместе со мной, когда официант написал на чеке свой номер.

Она решила, что я ему понравилась. Но думаю, он просто хотел разжиться травкой.

Ну и, может, потрахаться. Но в первую очередь – травку.

Несмотря ни на что, было здорово посмеяться вот так, и у меня сложилось ощущение, что мама отпустит все то дерьмо, что было между нами, просто чтобы увидеть, как я снова улыбаюсь.

И сам факт того, что она старается… уже заставляет меня улыбаться.

Глава 27. Алмаз

Стук каблуков Франчески на верхнем этаже заставляет мое сердце подскочить к горлу. Дайя смотрит вверх, обеспокоенная этим звуком, но уже привыкшая к проделкам поместья Парсонс.

У меня же, напротив, случается тихий сердечный приступ. Я слышу эти громкие шаги с тех самых пор, как вернулась домой, и, хотя на самом деле они принадлежат не Франческе, думаю, злые призраки этого дома знают, что воплощают в жизнь мои самые страшные кошмары, и получают удовольствие от этого.

Я сжимаю кулаки, чтобы унять дрожь, и ломаю голову в поисках чего-нибудь, что могло бы меня отвлечь.

– Может, мне стоит стать монахиней, – заявляю я, заставляя Дайю замереть.

Она наливает в бокал красное вино, и это кажется… странным. Как будто я должна быть где-нибудь в другом месте, а не наслаждаться здесь вином, ведь я убивала людей и сбежала от работорговцев.

Мы сидим за моей кухонной стойкой, и я не могу не предаваться ностальгии. Меня не было два с половиной месяца, но кажется, что прошли годы. Странно, но это ощущение приятное. Я снова здесь, с ней, и пью так, будто ничего и не произошло.

Дайя моргает, ошарашенная моим заявлением, и протягивает мне бокал.

– Я люблю тебя, но ты не продержишься и дня.

– Грубо, – бормочу я, делая глоток.

И поеживаюсь от горького вкуса вина. Я люблю сладкое, но у Дайи нашлось только такое.

– Ты хочешь стать монахиней потому, что не можешь переносить прикосновения вообще или только прикосновения мужчин?

Ковыряю заусенец.

– Мужчин, что очень осложняет тренировки. Ему нужно дотрагиваться до меня, и каждый раз, когда он это делает, я паникую, а потом мечусь между тем, чтобы застыть на месте или выплеснуть ярость.

После того как месяц назад мы с Зейдом договорились бороться с Сообществом вместе, я ощутила, как что-то во мне перевернулось. Появилась цель, которая заставляет каждое утро вставать с постели и идти на тренировку.

Но это не панацея. Я смотрю на Зейда и чувствую все то, что чувствовала, когда уступила ему. Магнетизм, связь, любовь. Он дал мне пространство, в котором я так отчаянно нуждаюсь, хотя и вижу, что это убивает его изнутри. И хотя я чувствую себя виноватой каждый раз, когда отстраняюсь, еще я чувствую облегчение.

Теперь я испытываю другое – то, что, как я понимаю, не имеет никакого отношения к нему, а связано с самим сексом. От одной мысли о нем меня тошнит, во мне укоренился страх, что каждый раз, когда Зейд проявляет ко мне какие-либо чувства, это приведет именно к интимной близости.

Она играла огромную роль в наших отношениях до того, как меня похитили, и мне трудно переучить свой мозг думать, что последует что-то другое. Зейд – горячий мужчина, и хотя он делает множество пикантных замечаний, он ни разу не пытался склонить меня к сексу по-настоящему.

– И тогда я злюсь, – продолжаю я, нахмурившись, глядя на свое мерло. – Cрываюсь на нем, говорю ужасные вещи, а он просто охреневает от всего этого.